– Если вы пришли защищать моего отца. Маршал, то можете убираться ко всем чертям! – прорычал Ричард. – Если мой отец захочет со мной поговорить, пусть сам приходит!

– Господин, вам следует знать, что он болен. – сказал Вильгельм.

Ричард фыркнул.

– Он всегда болеет, если что-то идет не так, как он хочет. Вы не хуже меня знаете, что его любимец Иоанн и что меня Он всегда любил меньше других сыновей.

Вильгельм посмотрел на искаженное гневом и раскрасневшееся лицо Ричарда, обычно отличавшегося бледностью. Люди, знавшие его деда, Джеффри ле Беля из Анжу, говорили, что он очень на него похож. Дед был божественно красив, ветрен и капризен, а также груб, резок и умен. Вильгельм часто видел в Ричарде и Алиенору. В нем было то же желание находиться в центре внимания.

– Я не верю, что он откажет вам в наследстве, принадлежащем вам по праву, – дипломатично заметил Маршал.

– Он вам прямо сказал, что не откажет?

– Нет, господин. Он не скажет ничего никому, включая вас, пока остается загнанным в угол.

Ричард поджал губы.

– Что с ним? – подозрительно спросил он.

– Ему скрутило живот. Сейчас у него врач.

– Ха! Явно переизбыток желчи, – Ричард пронзил Вильгельма взглядом ясных серых глаз. – Почему вы остаетесь с ним, Маршал?

– Потому что я дал ему клятву после возвращения из паломничества, а когда клятва дана, отменить ее может только смерть.

– Ваша или его?

Вильгельм ничего не ответил, и на лице Ричарда появилась жалость.

– Ваша верность похвальна, но вы поступили глупо, давая клятву верности ему, в то время как могли дать ее другим – и не за пустые обещания.

Вильгельм прикусил губу, не собираясь отвечать на слова Ричарда. Никогда не следует показывать противнику, что он попал точно в цель – если можно этого избежать.

– Я дал ему клятву верности, – повторил он. – Я простой человек и живу по простым принципам.

– Вы не так просты, Маршал. В вас намешано больше, чем узоров на стальном клинке.

– Нет, лорд Ричард. Я простое, ничем не украшенное, но надежное железо.

– И такое острое… – Ричард улыбнулся и покачал головой, потом вылил осадок из кубка на солому, которой был посыпан пол. – Передайте моему отцу, что я уезжаю и, если он не согласится на мои условия – кстати, вполне разумные, – между нами начнется война, и он в ней не победит.

– Господин, пожалуйста, подождите и подумайте.

Ричард сурово посмотрел на Вильгельма.

– Нет, – сказал он. – Пусть мой отец думает.

* * *

Дождь бил по ставням. Ветер срывал с деревьев последние листья. Серое, как пепел, небо было затянуто тучами. В покоях Генриха горели восковые свечи, от сквозняков пламя металось из стороны в сторону. В комнате горели жаровни. Генрих сидел на кровати, закутавшись в подбитый мехом плащ, и держал в руках кубок с горячим вином. Живот больше не крутило, но один из слуг сказал, что в испражнениях короля была кровь.

– Значит, Ричард уехал с французским королем. – произнес Генрих. – Мои сыновья уничтожают меня и уничтожают сами себя. Что мне делать?

Вильгельм понимал, что здесь собрались люди, занимающие более высокое положение, чем он, поэтому не торопился с ответом. Но, поскольку никто ничего не сказал, он сделал шаг вперед и нарушил молчание:

– Сир, вам следует послать за ним и попросить его вернуться. Многое осталось недосказанным, и лучше сказать это словами, а не мечами.

Генрих поднял пожелтевшие глаза, и Вильгельм увидел в них надежду и отчаяние.

– А если он не повернет назад?

– В таком случае вы будете знать, что, по крайней мере, пытались что-то сделать.

Генрих устало взмахнул рукой и обратился к Вильгельму:

– Тогда поезжайте. Посмотрите, что сможете сделать. Возьмите с собой Бертрана де Вердуна и попросите сына вернуться ко мне.

– Хорошо, сир, – Вильгельм поклонился и вышел из комнаты.

Он велел оседлать самого быстрого из своих коней, и они вместе с де Вердуном поскакали вслед за Ричардом. Но Ричард тоже скакал очень быстро. Вильгельм с Бертраном приехали в Амбуаз в полдень и узнали, что Ричард провел там прошлую ночь и выехал на рассвете.

– Вы его не догоните, – сказал слуга Ричарда. – Мой господин давно уехал и сделал это специально. Вам нет смысла ехать дальше.

– Я сам решу, что мне делать, – ответил Вильгельм и почувствовал отчаяние.

Их кони устали, а поскольку Ричард со свитой проезжал через Амбуаз совсем недавно, было маловероятно, что им с де Вердуном удастся найти свежих лошадей.

Слуга пожал плечами.

– Лорд Ричард провел ночь со своими писарями. Более двухсот писем разосланы тем, кто его поддерживает, с просьбой прийти ему на помощь. Так что будет настоящая война. Вы приехали слишком поздно… – он посмотрел на них с жалостью. – Лорд Ричард нетерпеливо диктовал письма и ни в чем не сомневался. Мне очень жаль.

Вильгельм провел рукой по покрытой потом шее коня.

– И мне тоже, – с мрачным видом заявил он.

Война длилась всю зиму и захватила раннюю весну. Стычки происходили по всей границе. Несколько замков короля Генриха оказались в руках Ричарда и Филиппа. Переговоры ни к чему не привели, противостояние только усиливалось. Здоровье Генриха все ухудшалось, и теперь он с трудом садился на лошадь. Он похудел, как-то сморщился и стал напоминать полупустой мешок. Вся энергия и жизненная сила, которыми он отличался раньше, теперь собралась в одном небольшом язычке пламени. Оно подпитывалось стремлением не дать Ричарду победить. Это была цель, помогавшая Генриху держаться. Словно раненый лис, ползущий к норе, Генрих поехал в Ле-Ман, место своего рождения, и готовился защищать его от сына и короля Франции.

Стоял поздний вечер, и большинство придворных отправились спать, но король редко спал больше нескольких часов подряд, даже во. время болезни. Он сидел на кровати в одной ночной рубашке и легкой накидке и приказывал Вильгельму выехать на рассвете на разведку. От него требовалось найти французскую армию и попытаться выяснить намерения короля Филиппа.

– Мне нужно знать, как далеко он находится, – сказал Генрих.

– Хорошо, сир, – поклонился Вильгельм.

Вместе с ним в комнате находились еще несколько человек, включая маршала Генриха, Роберта де Сувиля, и Губерта Вальтера, который представлял английского юстициария Ранулфа де Гланвиля. Был здесь и Джеффри, незаконнорожденный сын Генриха, который оставался рядом с отцом на протяжении всей его болезни. Он был похож на отца: невысокого роста, с волосами песочного цвета, воинственный. Он яростно защищал отца, чего не делали законные сыновья. Иоанн ушел на свидание с любовницей, которой в последнее время уделял много внимания.