потерпевшая от таких действий вспоминала: «7 августа был у нас отряд: разыскивали дезертиров. Эти отрядники испугали маму. Взяли на печке своеручно суп и весь съели. Было вареное молоко для ребят – его съели и ничего не заплатили и у собаки хвост отрубили шашкой»191.

* * *

В Осинском уезде летом 1920 г. бандиты терроризировали местное население, особенно семьи красноармейцев. В августе количество грабежей, насилий и убийств в отношении советских работников и милиционеров резко возросло.

В Чердынском и Осинском уездах бандиты численностью в 300 человек с пулеметом грабили деревни и села, обстреливали и громили волисполкомы. В Елпачихинской, Красноярской, Больше-Усинской волостях Осинского уезда ежедневно делались налеты. При налете на деревню Фадорки был убит председатель сельсовета Юрков и еще мужчина 50 лет.

Убийства председателей сельсовета в то время не были редкостью. Причем производились они с особой жестокостью. Так, в деревне Верхняя Ярина Филатовской области Пермского уезда в январе 1920 г. было совершено убийство председателя и его жены. Согласно показаниям свидетелей, накануне убийства состоялось собрание, на котором и произошла ссора, в ходе которой подозреваемый Ф.Я. Коневский угрожал позднее убитому Д. Орлову. Следствие, произведенное начальником милиции 5-го района Н. Казаковым, показало следующее: «Головной череп срублен. Мозги наружу, видимо, нанесенный топором. И вторая рана слева в шею. Ниже уха вышла пуля навылет правой щеки. Тоже ниже уха и третья рана. Справа плечевая кость верхней части видимо, разрублена как будто бы топором. Ото всех вышеуказанных ран Орлов Денис получил моментальную смерть. А у Орловой Ефросиньи нанесена рана на голове чашки черепа, снесена как видимо, тоже топором. И на лбу нанесены две раны. Оттого же снесенного черепа, от вышеуказанных нанесений Орловой ран и получила Ефросинья моментальную смерть»192.

190-м стрелковым батальоном ВОХР с 1 по 25 июля 1920 г. было выловлено 2070 человек по Осинскому уезду, опер-тройкой – 69 человек за тот же период. Чердынский уезд не отставал от Осинского и по числу бандитских проявлений даже превысил. В Юрле были обстреляны милиционеры. Удалось задержать участника банды Пыстова. В Усольском уезде имелись небольшие группы дезертиров по 3–4 человека, которые напали на деревню Коняево и убили члена продотряда и милиционера. Был замечен переход из Осинского уезда в Оханский дезертиров в количестве 80 человек, которые были вооружены под видом красноармейцев. Также наблюдались волнения дезертиров в Кунгурском уезде, где 12 августа утром было совершено нападение на Одинцовскую сельхозкоммунну. Один человек погиб.

Местные советские работники жаловались: «Своих средств в борьбе с дезертирством не хватает и вся надежда на недопущение развития дезертирства в Оханском и Усольском уездах на быструю деятельность троек и ВОХР»193.

Работники на местах самоотверженно боролись с дезертирством, что не могло не вызвать озлобления у бандитов. В результате столкновений гибли лучшие кадры. Так, начальник отряда Липин в неравной схватке был тяжело ранен и скончался. 30 июля 1920 г. в деревне Гарюшки бандиты убили председателя Осинского уездного исполкома Юркова, причем зверски издевались над ним, искалечив все тело.

Судя по документам, Липин и Юрков отличались сильным характером, волей, высокой работоспособностью, имели авторитет среди местных властей. Их убийство ожесточило карательные действия борцов с дезертирством и бандитизмом. При этом практика злоупотреблений и преступлений с их же стороны, видимо, расширилась.

29 сентября 1920 г. в Пермский губернский отдел рабочей крестьянской инспекции поступили жалобы от граждан Осинского уезда на «неправильные действия советских работников», находившихся на должности членов оперативных троек № 1 и № 2 при уездкомдезертир.

Житель деревни Шубине Брюховской волости заявил: «Ко мне в дом явился председатель Больше-Усинского райкома РКП(б) Рыжиков с отрядом и произвел обыск с целью найти моего приемного сына Ксенофонта, который скрывался от мобилизации… Не найдя, отправились в поле к землянке, захватив с собой еще К. Бернышева, где нас заперли… и… зажгли. Огонь начал добираться, но в дверях с револьвером стоял Рыжиков и, угрожая… не давал… из землянки прохода… Когда [у меня] загорелись шуба и шапка, тогда [он] ударил чем-то тяжелым по шее так, что [я] свалился с ног»194.

Житель Бардымской волости Ш. Иткинин показал: «Я был чуть не убит по следующей причине: Рыжиков был со мной знаком ранее по торговой части и во время дезертирства, приехавши с отрядом к нам в деревню, стал собирать сведения о том, кто знает, где находятся дезертиры. Одна женщина, питая ко мне личную вражду, показала [на меня]. Вследствие чего… под угрозой стали допрашивать, но что же я мог сказать, когда совершенно не знал место пребывания дезертиров. После долгих пыток меня оставили без признаков жизни, но я… поправился… В то же время у меня конфисковали… все мое имущество»195.

Из заявления Севастьянова, крестьянина села Аряж Осинского уезда следовало: «6 августа 1920 года был арестован мой брат Кузьма Севастьянов опертройкой № 2, в состав которой входили: Рыжиков, Машкин и Елесин из Осинского уездкомдезертира. Брат был арестован без всяких предъявленных ему обвинений, который был уведен и уничтожен вместе с другими семьями красноармейцев и гражданами. После всего происшедшего я был вызван пострадавшим семейством домой. По прибытии я узнал, что 5 августа в с. Аряж было покушение на народного судью Деревнина, но неизвестно кем: или кто из граждан, или пришедшие дезертиры. Местная власть и отряд районной милиции в это время бездействовали, когда около дома судьи происходила стрельба.

На другой день приехал отряд по борьбе с дезертирством, во главе которого стояла указанная тройка. Отряд вечером был в этом селе, а к ночи куда-то уезжал или находился где-либо недалеко. Аресты им производились членов семей красноармейцев и других граждан по списку, видимо заранее приготовленному, или же переданному кем-либо из граждан из-за личных счетов… С моим братом был арестован, как главный заложник некто Иван Антипьевич Рогожников, но к его великому счастью на второй день прибыл его сын – красноармеец по болезни. Узнавши, в чем дело, он поехал в штаб опертройки № 2, который находится в 40 верстах от с. Аряж в с. Большая Уса. Там он поскандалил с ними, показал удостоверение сочувствующего РКП(б), после чего отца его освободили, которого ожидала та же участь, что и моего брата, но я приехал домой поздно: брата в живых уже не было. На месте я взял кое-какие справки от местных властей о злоупотреблении опертройки, с которыми поспешил к месту службы, чтобы знать дать куда следует – пресечь злоупотребление в корне. Тройка открыто сказала обществу, что „обжаловать не сумеете, а радио здесь нет“.

Население было обложено миллионным налогом,