уже разделялись на мелкие отряды. Еще перед началом атаки, саперы, обряженные с маскировочные лохмотья, выдвинулись вперед и установили «подарки» неприятелю.

Между тем, десять каре были сформированы и под барабанный бой все десять ощетинившихся коробочек двинулись на врага. Расстояние между ротами было шагов семьсот-восемьсот, что позволяло создавать перекрестный огонь коннице неприятеля, пусть тот попробует атаковать, кроме того, каре располагались в шахматном порядке. И получалось, если вражеская кавалерия и станет атаковать, то получала слитные залпы со всех сторон. Киргизы попробовали было повоевать, но, потеряв до трех сотен своих воинов, при этом, не добившись ничего, кроме, может, ранения десятка русских солдат, начали паническое бегство.

И тут на авансцену кровавого спектакля вышли башкиры и казаки, которые просто смели остатки воли к сопротивлению киргизов. Ни один кочевник не смог убежать, облава сработала как надо.

- И чего ты себе удумал, Александр Васильевич? – отчитывал Суворова Петр Александрович Румянцев. – Ты на кой ляд егерей вывел супротив конницы? А что, кабы артиллерия сработала грязно, или киргизы докатились до рядов? Ты же подставлялся!

- Так оно и есть, Петр, Александрович, - между этими офицерами уже давно было обычным общение без чинов, оба были любимчиками наследника, обоих ненавидели многие офицеры из иных полков за взлет в чинах.

Да и годами они молоды, и Петр Федорович всегда выделял Суворова, а Румянцев был не только командующим, он прекрасно разбирался и в сущности интриг, и царской милости.

- Чего замер, сказывай! – проявил нетерпение Румянцев.

- Мы учили богатырей наших перестроению, да то все в поле учебном, а тут и ворог не шибко силен, вот я и измыслил, как бы сражаться супротив большого войска малым числом, - нисколько не смущенный напором командира, начал объяснять свои действия Суворов.

- То еще Петр Федорович измыслил и мне сказывал, «тактика малых каре» - так это называется, - поправил Румянцев докладчика.

- Не прием сей измыслил я, а измыслил его применить. И получилось, что конница ничего не могла сделать, попадая в огненные засады от каре. А то, что приказал артиллерии бить навесом, так то и на маневрах было. Солдаты должны лежать смирно и не паниковать, когда над головами летают ядра и картечь, - искренне непонимающе говорил Суворов, он определенно не осознавал никакой своей вины.

- Ладно, - подуспокоился Румянцев. – Пиши, Александр Васильевич все подробно и после разбирать станем. А то, что только тридцать три раненых и не одной смерти, в чем видишь заслугу?

- А перевязывали сразу солдат, не затаптывали, оттаскивали далее с поля. Вот никто кровью и не истек, да и медики шли сразу за егерями и обихаживали раненых скоро с получения раны. Они и киргизов излечивают сейчас, тако ж учатся – практикуются, - Ты, Петр Александрович, все верно говоришь, что можно было и демидовскими, дюже добрыми пушками, побить супостата и при большем количестве неприятеля я так и поступил бы, но думаю, что не одна война будет и уже скоро. Что и сам Его Высочество послал нас сюда, чтобы учились больше, чтобы супостата бить уже числом более великим. А коли учимся бить степняков, то… - Суворов замолчал, предоставляя возможность додумать самому Румянцеву.

- Да понял я, что крымчаков он хочет бить. И я хочу их бить, много они кровушки православной попили. Да только матушка императрица не будет воевать с османами. Вона полтора года назад наших моряков торговых крымчаки посекли, так и войны не было [исторический факт], - со вздохом разочарования сказал генерал-поручик.

- Так и казачки сожгли Керчь за это, - парировал Суворов, впрочем, сам рвущийся в бой и не здесь на примирении киргизов, с которыми у Руси были не то чтобы враждебные отношения, а там, взять Крым и срубить минареты над православной Софией в Константинополе.

- Двигаемся дальше, Александр Васильевич, на соединение с Иваном Ивановичем Неплюевым. Вы в авангарде. Но о неприятеле сообщать незамедлительно и, коли обстановка позволяет, ждать ответа. Может пора и проверить выучеников казака Кондратия, пусть порезвятся, пожгут магазины киргизам, еще чего, они лучше знают подлую войну, - сказал Румянцев, и чуть повернувшись в сторону, показал отрешенным видом, что боле не задерживает Суворова.

Петр Румянцев в разговоре со своим подполковником делал скидки на то, что тот взлетел чинах по протекции наследника престола, тогда как он, сын сенатора Александра Румянцева и Марии Румянцевой – подруги самой императрицы, имел ходатайство о быстром повышении не от одного благодетеля. Тем более, что арест и подозрение в непреданности матушки и батюшки во время покушения на наследника оставили у Елизаветы Петровны чувство несправедливости, которое она и загладила. Но Александр Суворов, отец которого не писал протекции по причине малолетства сына и малой его выслуги, стал самым молодым подполковником в армии. И что странно… Справляется стервец!

*……….. * ……….*

Петергоф.

Лето 1746 г.

- Скучаешь, душа моя? – спросил я Катэ, обнимая.

- А как сам думаешь? В Ораниенбауме была уже какая-никакая воля, в Петергофе же, подле императрицы, Чоглакова и шагу не дает ступить, Аннушку по времени повидать дают. А ты постоянно на службе, - жаловалась супруга.

- А я придумал, душа моя, чем тебе заняться. Русский язык ты уже знаешь, не хуже меня, а пишешь, так и вовсе более грамотно. Так что поработай, на общее благо, - говорил я, и Екатерина заинтересовано смотрела, лишь на слове «поработай» невольно скривилась. – Вот послушай, любимая, что я хочу тебе предложить.

А предложение Екатерине Алексеевне я хотел сделать вполне в духе того самого Просвещения. Супруга увлечена французами-демагогами, отвергающими Бога, как явления духовного, видя в нем лишь социальное начало организации и управления массами. Это еще церковь православная не вчитывалась в эти книжки, иначе и Иван Шувалов отхватил бы анафему за связи с Франсуа Вольтером. Так что поработать на ниве того самого Просвещения, да и поспособствовать решить ряд задач – самое то для Великой княгини.

Я хотел учредить не газету, которая уже печаталась с петровских времен, а начать издавать журнал. Собирался и сам писать статьи, допускал и плату за публицистику, как за очерки научно-популярного толка, иметь сатирические странички по типу лубка, высмеивающего… да хоть кого, только чтобы пользы