Хотя мы не имеем никакой конкретной информации о членах кружка Домны и даже не знаем, действительно ли она устраивала званые вечера на манер хозяек XVIII века, это не должно загораживать тот факт, что сирийская императрица явно была влиятельным покровителем ученых, обладая значительным интеллектом и интересуясь широким спектром наук, что не было свойственно, насколько известно, ни одной другой императрице. Конечно, ее помощь Филострату и Филиску полностью совпадала с покровительственной ролью, которую мы уже видели у других имперских женщин, таких как Оливия, которой Витрувий выражал признательность за то, что вдохновила его на «Архитектуру», или Плотина, которая продвигала своего кандидата на руководство эпикурейской школой в Афинах. Но Домна делала гораздо больше: похоже, она сама участвовала в беседах не только о философии, но также и о риторике — а ведь эти два предмета представляются большинством римских литературных источников как сфера интересов исключительно мужчин. Сохранилось обтекаемое письмо, адресованное Филостратом Юлии Домне, которое, судя по всему, является продолжением идущего между ними диалога. В нем он пытается убедить свою патронессу в достоинствах цветастого риторического стиля софистов и побуждает ее опровергнуть атаки на них «при [ее] мудрости и знаниях».[733]

Юлия Домна была первой женщиной имперской эры, которая имела интерес и способности к обоим «мужским» предметам, риторике и философии, подтвержденные общественным признанием.[734] Но вопрос о том, что должно составлять женское образование, все еще оставался спорным. Один пародист II века высмеивал стремление модных женщин, находящихся под влиянием расцветшей любви римлян к греческой культуре, нанимать риториков, грамматиков и философов из Греции, чтобы те постоянно находились рядом. Некоторые дамы, говорят, получали от своих наставников уроки даже во время одевания, если у них не было отдельного времени на лекцию.[735] Другие писатели горевали уже не по поводу женской распущенности, а о том, что обучение риторике лишило женщин сексуальности: «Ты спрашиваешь меня, почему я не хочу жениться на тебе, Галла? Ты слишком образованная. Мой петушок часто допускает синтаксические ошибки».[736]

Без сомнения, многих мужчин из элиты раздражали попытки женщин проникнуть в определенные сферы образования. Обязанностью римских женщин было оберегать сына от философии, а не заниматься ею самой, руководить обучением сына ораторскому искусству, а не вести речей самой. Однако звучали и другие голоса, один из них принадлежал Сенеке, другой — Плутарху. Они предполагали, что такие предметы, как философия и математика, годятся для обучения и женщин тоже — потому что более широкое образование сделает ее более мудрой женой и лучшей управительницей дома. Пример Домны, конечно же, воспринимался как эксцентричность, позволительная императрице из-за ее высокого и совершенно отдельного статуса. Но он мог также означать, что как минимум среди женщин привилегированных классов компетентность в этих интеллектуальных сферах не была ни табу, ни редкостью, как хотят нас заставить поверить наши более саркастические источники.

Несмотря на политическую охоту за ведьмами, ведшуюся против Домны Плавтианом, общественный фронт династического союза у Северов какое-то время сохранялся. Вскоре после празднования десятилетней годовщины правления, состоявшейся в 202 году, Север взял всю семью, включая новых ее членов, Плавтиана и Плавтиллу, в тур по Африке — первое путешествие Домны в этот район. В маршрут входило посещение родины Севера, города Лептис Магна. Сегодня это один из лучше всего сохранившихся римских городов Средиземноморья.

Лептис пережил подъем во время правления его самого великого сына, когда Север тратил огромные суммы, чтобы превратить город в витрину римского правления в Африке. К моменту, когда императорская семья прибыла сюда в 202 году, разворачивалось строительство огромного нового форума, достраивались обрамленные колоннами аллеи, бежавшие от публичных бань вниз, к недавно завершенному новому порту. Всюду, куда бы ни шли члены императорского семейства, их встречали радующие взгляд только что завершенные статуи: самих Севера и Домны, их сыновей, новых членов семьи Плавтиана и Плавтиллы и даже первой умершей жены императора — Пацции Марцианы, уроженки Лептиса.[737]

Одной из жемчужин нового роскошного архитектурного ансамбля города стала четырехпроходная триумфальная арка, выстроенная на перекрестке двух главных дорог города. Необычным для триумфального памятника стало то, что его декоративное оформление в той же мере отмечало достижения Севера на внутреннем фронте, сколь и в военной сфере. Арка демонстрировала бородатого Септимия и взрослого Каракаллу, приветствовавшего его поднятой правой рукой.[738] На обеих панелях видна фигура Юлии Домны, легко опознаваемая по характерной прическе. Ее бдительное присутствие и между мужем и сыном, и на изображенной рядом церемонии жертвоприношения очень необычно для художественных изображений императриц этой эпохи. Оно служит напоминанием о ее символической роли во внутреннем укреплении семейства, в то время как от родственников мужского пола требовалось военное руководство. Одежда Юлии Домны демонстрирует уже формирующиеся тенденции женской моды III века, которые станут более популярными в ближайшие десятилетия. На одной панели Домна облачена в тунику с прорезными рукавами, которую традиционно носили римские матроны к этому времени. На другой — ее плечи полностью закрыты, прорезы в рукавах затянуты — намек в сторону более закрывающей тело женской одежды, которая станет все более распространенной в наступающем столетии.[739]

После нескольких месяцев в Африке семья снова вернулась в Рим, где вовсю шла подготовка к великому публичному событию — Столетним играм, фестивалю, проводимому каждые 110 лет. Он должен был отметить начало новой эры в римской истории; последние игры проводились во время правления Домициана. Домна стала первой императорской супругой, сыгравшей звездную роль по этому случаю. Она приняла 109 матрон на организованном по случаю игр приеме на Капитолии, данном в честь богинь Юноны и Дианы.[740]

Крепнущее намерение Севера продемонстрировать себя естественным наследником не только предшественников Антонинов, но и первого римского императора уже подтолкнуло его к возрождению суровых законов об адюльтере, введенных Августом, — с поправкой на то, что теперь провинциальным женщинам было позволено разделить права, имевшиеся у римских женщин.[741] Подобные же соображения частично крылись за шефством Домны над реставрацией освященного веками древнего храма Женской Судьбы[742] — того самого, сохранение которого было когда-то любимым проектом Ливии.[743] Совпадали даже два женских имени: Домна на своих монетах значилась как Юлия Августа, тем же титулом именовалась Ливия после смерти ее мужа.[744]