— Ага, мы, кажется, влюбились!.. — ухмыльнулся Бобби. — Ну, берегись, если Винес узнает…

— А сам-то ты?.. — парировала Бриджит. — Думаешь, я не видела, как ты весь вечер увивался вокруг Винес?

— Ничего я не увивался! — воскликнул Бобби с видом оскорбленной добродетели. — Кроме того, для меня она несколько старовата — ты не находишь?

— Разве ты не знаешь, дядя Бобби, что у женщин сексуальный расцвет наступает в сорок, а у мужчин — в двадцать с небольшим? Вот попробуй — отбей ее у Билли, и поймешь, что я была права.

— Не могу, Бригги… — Бобби покачал головой. — Психологический барьер мешает. Все-таки Винес — лучшая подруга моей матери.

— Тем лучше, — решительно возразила Бриджит. — Глядишь, Лаки тебе что-то и посоветует. Кроме того, так твоя интрижка останется чисто семейным делом.

— Господи, ну у тебя и язычок! — воскликнул Бобби, качая головой. — Режет как бритва! Никогда бы не подумал…

— Это в последнее время я была скромной и тихой Бриджит, которая безвылазно сидела у себя дома, — возразила она. — А до этого — ого-го! Я тоже умела танцевать рок-н-ролл, хотя надо сказать честно — партнеры мне попадались так себе. Настоящие задницы!

— Ну, это кому что нравится.

— В том-то и дело, что мне они совсем не нравились. А последний — тот и вовсе едва меня не прикончил — бросил меня умирать в каком-то наполовину разваленном сельском доме в окрестностях Рима. А я к тому же была еще и беременна. В результате я потеряла ребенка и едва не истекла кровью, но меня вовремя нашли.

— Мне кажется — этого более чем достаточно, чтобы человеку больше не захотелось никого видеть, — покачал головой Бобби. — Неудивительно, что ты стала затворницей или чем-то в этом роде.

— К счастью, у меня была Лаки — это она меня спасла. Если бы не она, кто знает, разговаривали бы мы с тобой сейчас или нет.

— Моя мама такая, — с гордостью сказал Бобби и, подойдя к буфету, положил себе на тарелку пару рогаликов. — Она обожает спасать людей, и надо сказать — у нее это здорово получается.

— Тебе очень повезло, что у тебя такая мать. — Бриджит вздохнула.

— А то я не знаю! — согласился Бобби, усаживаясь рядом с ней.

— Как бы там ни было, я ужасно рада, что мы с тобой приехали в Лос-Анджелес и побывали на такой замечательной вечеринке, — сказала Бриджит. — Мне было приятно повидать моих старых подруг. Кстати, ты знал, что мы с Линой когда-то вместе работали в модельном бизнесе?

— Ух ты! — Бобби даже присвистнул. — Вы двое способны покорить весь мир!

— Так оно и было, — кивнула Бриджит. — Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Милан, Париж — нас везде встречали с распростертыми объятиями.

— Еще бы! — Бобби откусил кусок рогалика.

— Хорошие были времена, но теперь это в прошлом.

— Послушай, Бригги, у меня идея!.. — Бобби повернулся к своей роскошной племяннице, и его лицо вспыхнуло неподдельным энтузиазмом. — Когда мы вернемся в Нью-Йорк, заходи ко мне в клуб, о’кей? Я уже решил, что отныне целью моей жизни будет найти тебе парня, который бы не был задницей.

— Нет, Бобби, спасибо.

— Ты отказываешься? Почему?

— Потому что я уже привыкла обходиться без мужчин и… и мне так больше нравится, — твердо сказала Бриджит. — Когда-нибудь ты поймешь… Любовь — это долгая и трудная дорога; в ней есть свои радости и огорчения, и первое зачастую не стоит второго.

— Ты, кажется, грустишь?

— Есть немного.

— «Но даже в грусти она была прекрасна!..» — процитировал Бобби, пытаясь встретиться с ней взглядом.

— Если бы ты не был моим дядей, я бы подумала — ты пытаешься со мной заигрывать, — сказала Бриджит и через силу улыбнулась.

— Кто, я?

— Ты просто кобель, Бобби! Именно такие парни, как ты, нравились мне раньше — до того, как я научилась быть осторожной.

— По-моему, это оскорбление, — медленно проговорил он, хотя вовсе не чувствовал себя оскорбленным.

— Вовсе нет. Вот скажи честно — со сколькими девушками ты переспал за последний месяц? И скольким из них ты перезвонил на следующий день?

— Ну, я не помню… — притворился смущенным Бобби, хотя в глубине души он был очень доволен столь очевидным признанием своей мужественности.

— Я так и думала! — Бриджит притворно вздохнула. — Кобель — он и есть кобель.

— Кто здесь кобель? — спросила Лаки, входя в комнату.

— Твой сын, кто же еще?

— Ну, я думаю, ничего страшного в этом нет, — хладнокровно сказала Лаки, наливая себе в стакан свежевыжатый апельсиновый сок. — Бобби всего двадцать три. Самое время наслаждаться жизнью.

— Но это не значит, что ему можно плохо обращаться с женщинами.

— Кто сказал, что я с ними плохо обращаюсь? — возмутился Бобби. — Я вожу их в рестораны, покупаю им подарки…

— …Спишь с ними, а потом исчезаешь, как туман на рассвете, — закончила Бриджит с плохо скрываемым удовлетворением.

— Н-да, хорошенького ты обо мне мнения! — ухмыльнулся Бобби.

— Мне потребовалось несколько лет, чтобы понять мужчин, — парировала Бриджит. — Зато теперь я знаю их как облупленных. И ничего хорошего от них не жду.

— Откуда столько цинизма в столь молодом возрасте? — осведомилась Лаки, подсаживаясь к столу.

— Ты сама знаешь откуда, — ответила Бриджит, но по ее лицу было видно, что она наслаждается пикировкой.

— Да, знаю, — согласилась Лаки. Она хотела сказать что-то еще, но в это время в столовую вошел Филипп. Его обычно непроницаемое лицо было встревоженным.

— Что случилось, Филипп? — спросила Лаки.

— Там… там разбирают тент, — выдавил слуга.

— Ну и что? Он нам больше не нужен.

— Но их… Там два десятка рабочих, миссис Голден, — ответил Филипп. — Нельзя ли сделать так, чтобы им никто не мешал?

— А разве им кто-нибудь мешает? — удивилась Лаки.

— С вашего позволения — Джино-младший и его друзья.

— Хорошо, я скажу ему, Филипп.

— Благодарю, миссис Голден. Да… — спохватился мажордом. — Вот это было в почтовом ящике. — И он протянул Лаки уже знакомый ей конверт.

— Что это? — спросил Бобби, привставая на стуле.

— Еще одно глупое послание от неизвестного, — проговорила Лаки, вскрывая конверт.

Бобби выхватил у нее открытку. На обратной стороне были начертаны все те же слова: «Умри, красотка!»

— Знаешь, ма, с этим нужно что-то делать, — сказал Бобби и нахмурился.

— А по-моему, это ерунда, — возразила Лаки. — У меня сейчас мозги совсем другим заняты, и мне не до чьих-то дурацких шуток.