об этом, потому что не была уверена, что буду делать — останусь в отношениях, которые делали меня ужасно счастливой и рисковали тем, что однажды они закончатся, или вернусь в уют своего одиночества? Конечно, это при условии, что у меня будет выбор и Ксавьер захочет быть со мной после окончания испытательного срока.

А что если нет?

Тогда мне было бы проще. Мне не придется выбирать, и я смогу вернуться к прежней жизни, как будто этого никогда не было. Как будто мы никогда не целовались и не плавали в бассейне под городским небом. Как будто он никогда не держал меня за руку, когда мы ехали в больницу, и не устраивал киносеанс на крыше в прекрасный осенний день. Как будто я никогда не утешала его, не доверяла ему и…

Мир на мгновение померк.

Это было так необычно и дезориентирующе, что я не могла осознать происходящее. А когда осознала, во мне вспыхнула безрассудная надежда, и я потянулась вверх, мое дыхание застряло где-то между горлом и легкими.

Пальцы коснулись щек. Они были сухими. Я моргнула, и мир прояснился.

Ну конечно же.

Разочарование и облегчение усилили давление, сковавшее мою грудь. Мой кабинет вдруг показался мне слишком маленьким, а воздух — слишком разреженным. Я все еще чувствовала запах духов сестры, и от этого у меня сводило желудок.

Мне нужно было убираться отсюда, пока я не задохнулась.

Джиллиан ждала меня у двери, когда я выходила.

— Слоан, мне так жаль, — сказала она с пораженным выражением лица. — Я пыталась остановить ее, но она обошла меня, а когда она оказалась внутри, я не хотела…

— Все в порядке. — По крайней мере, мой голос был ровным. Спасибо Богу за такие мелочи. — Пожалуйста, позвони в службу безопасности здания и попроси их внести Джорджию Кенсингтон-Харрис и Бентли Харриса в черный список гостей. Я хочу, чтобы они вызывали полицию, если кто-то из них приблизится к моему офису на расстояние в тысячу футов.

— Считай, что дело сделано. — Джиллиан пошевелила нижней губой. — Ты в порядке? Хочешь пончик?

Она верила, что сахар — это решение всех проблем.

Я почти улыбнулась, но мои мышцы лица не смогли это сделать.

— Нет, спасибо. Я работаю из дома до конца дня. Поручи Трейси вместо меня проконтролировать собеседование Curated Travel с Сингхами. — Я дала ей еще несколько указаний, прежде чем уйти, и пошла домой пешком вместо того чтобы взять машину.

Ничто так не проясняет голову, как хорошая прогулка.

Я скучаю по Пен. Я скучаю по Рее. Мне даже не хватало крошечной надежды на то, что мы с сестрой когда-нибудь помиримся, что было иронично, учитывая, что я никогда не чувствовала, что по-настоящему принадлежу своей семье.

Но было время, когда я могла притворяться, а в дни, когда я слишком уставала, чтобы бороться, притворства было достаточно.

То, что произошло в моем кабинете, фактически убило эту надежду.

Слишком много выпито крови.

А что касается Ксавьера...

Я вошла в вестибюль своего здания и скользнула в лифт перед самым закрытием дверей.

Что касается Ксавьера, то он никак не дал мне понять, что хочет, чтобы между нами все закончилось. С тех пор как мы начали встречаться, он только и делал, что поддерживал и заботился обо мне, и было бы глупо сомневаться в этом. Ведь так?

К тому времени как я вышла из лифта и открыла дверь своей квартиры, я успешно вытеснила насмешки Джорджии на задворки своего сознания. Я не могу контролировать, насколько хорошо она умеет нажимать на мои кнопки, но я могу контролировать свою реакцию на нее, а я уже отдала ей больше энергии, чем она заслуживает.

Забудь о том, что она сказала. Сосредоточься на работе.

Я включила свет и сняла туфли. У меня было еще полтора часа чтобы поработать, прежде чем я должна была встретиться с Ксавьером за ужином. Часть меня хотела попросить отсрочку, но встреча с ним всегда поднимала мне настроение. Он был мне нужен после такого дерьмового дня.

Нужен.

Я никогда ни в ком не нуждалась, и мысль о том, что я нуждаюсь в нем, вызывала дрожь — от страха или удовольствия, я не была уверена. Я бросила сумку на диван и уже собиралась влезть во что-нибудь более удобное, как вдруг остановилась. Волоски на затылке зашевелились, когда я огляделась.

Что-то было не так.

В квартире было тихо. Слишком тихо.

Я медленно достала перцовый баллончик, который всегда держала в сумке, и обвела глазами телевизор, книжные полки и дверь в спальню. Все было так, как я оставила утром, так почему же…

Мой взгляд остановился на столике.

Там стоял аквариум Рыбки, чистый и прозрачный.

В аквариуме Рыбка обычно плавала в свое удовольствие, её оранжевая чешуя приветливо светилась каждый раз, когда я входила.

Теперь этого нет.

Рыбка плавала в аквариуме вверх брюхом, глаза ее были впалыми, зрачки мутными.

Баллончик упал на землю, звук был приглушен внезапным ревом крови в ушах, но я не могла заставить себя поднять его.

Мертва. Он была мертва. Она была мертва.

Я не понимала, откуда в моей груди взялось горе и как дрожат мои колени. Я не могла объяснить ни жжение в глазах, ни внезапное, всепоглощающее чувство пустоты, воцарившееся в квартире.

Я не была готова ни к чему из этого, потому что Рыбка не была милым, симпатичным питомцем, которого я купила для себя. Он была моим временным питомцем, брошенная незнакомцем и оставшаяся тут, пока я ждала подходящего момента, чтобы найти ей постоянный дом. Она никогда не клала голову мне на колени, когда мне было грустно, и не приносила мне игрушку, чтобы поиграться, потому что она была гребаной рыбкой.

Но я прожила с ней пять лет, и в течение пяти лет в этой стерильной квартире мы были всем, что было друг у друга.

Я опустилась на диван и заставила себя заплакать, чтобы выплеснуть давление, нарастающее