меня чувствовать, что я могу контролировать то, как все закончилось между нами. И как он посмел думать, что я могу так легко забыть о шрамах, которые он оставил после себя.

— Ты…, — кричу я в ответ, мое тело содрогается, — Ты сделал это со мной. Ты заставил меня бояться чувствовать что-либо.

Я отхожу от него, а он стоит с открытым ртом. Поправляя платье, я возилась с дурацким замком, на грани слез, но нет, Чарли не плачет из-за проблем с мальчиками, больше нет.

Его лицо меняется, он внезапно становится спокойным: — Сегодняшний вечер будет последним, когда ты видишь Джулиана. Я же сказал тебе, я не делюсь.

— Не говори мне, кого я могу или не могу видеть. Это моя жизнь, Лекс. Ты решил уйти из нее, вот и разбирайся с последствиями, — отстреливаюсь я.

— Я не повторю эту ошибку. Скажи ему сегодня вечером, что все кончено. Ты моя. Я не делюсь, и я не отступлю. Чем раньше ты это поймешь, тем лучше.

Меня пугает не крик или вопли, а спокойствие в его голосе.

После долгих волнений замок наконец-то открывается. Выбежав из отдельной ванной комнаты, я быстро вхожу в женский туалет, сталкиваясь с Никки: — Вау… ты в порядке, Чарли?

Я попросил ее отойти, когда забежал в кабинку. Захлопнув дверь, я закрываю глаза, желая, чтобы слезы прекратились. Когда мои ноги становятся липкими, я отвлекаюсь на необходимость привести себя в порядок.

Сделав глубокий вдох, я выбрасываю туалетную бумагу, смываю воду и выхожу, чтобы увидеть Никки в ожидании.

— У тебя действительно все плохо… только не с тем человеком.

— Никки…, — я спотыкаюсь на словах, не зная, что сказать.

Положив руки на трюмо, я смотрю в зеркало. Я выгляжу ужасно, а мои губы красно-красные, хотя помада потускнела. Мои волосы неухоженные и не уложены. Достав из сумочки косметику, я как можно лучше подкрашиваю лицо, поправляю волосы и снова наношу помаду.

— Послушай, Чарли, ты не можешь всегда все контролировать, в том числе и свои мысли. Иногда нам просто нужно кому-то довериться.

— Я не хочу говорить об этом… не сейчас.

Я привыкла держать свои чувства в бутылке, и я не собираюсь тратить свой день рождения на то, чтобы открыть банку с червями, известную как мое прошлое. Сейчас нам нужно повеселиться, и если это означает, что мне придется игнорировать всю драму, которую я сама себе создала, выпив огромное количество сангрии, то так тому и быть.

Когда я иду обратно к столу, моя недолговечная уверенность сменяется паникой, поскольку Лекса нигде не видно. Через несколько минут я вижу, как он возвращается к нашему столику с Адрианой.

Она болтает без умолку, но он выглядит ошеломленным. Иногда с ней такое бывает, но я знаю, что это не из-за того, что она говорит. Когда они садятся, он смотрит на меня, а Рокки начинает говорить с ним о бейсболе.

Я рада, что он вернулся, несмотря на то, что раньше мне хотелось оттолкнуть его как можно дальше. Но что теперь? Что мне делать? Он продолжает, притворяясь: — Меня здесь нет, что хорошо, потому что Джулиан все еще здесь, и я должен принять решение сегодня вечером.

Это глупо.

Такое важное решение не может быть принято за одну ночь, когда ты пьян в свой день рождения.

— Мой невероятно хороший коллега работает на ESPN здесь, на Манхэттене. Только благодаря ему я постоянно получаю отличные места. Завтра вечером у меня есть места в ложе на игру «Янкиз», если вам интересно. Я бы хотел представить тебя ему, — говорит Лекс Рокки, доедая последнюю порцию. Он выглядит голодным. Конечно, после того траха в ванной.

— Чувак, ты, блядь, серьезно? Ты говоришь о Брэдли Сандерсе?

— Да, это он. Мы владеем частью акций в загородном клубе в Хэмптоне, — говорит ему Лекс.

Это все, что я услышала из разговора, прежде чем Эрик объявил, что настало время подарков. Я оставляю место рядом с Эммой и возвращаюсь на свое собственное, поправляя себя, сидя в промокших трусиках, которые крайне неудобны. Неужели все за столом видят, что меня только что трахнул Лекс напротив двери в ванную?

Джулиан не ведет себя иначе, слава Богу. Он снова обнимает меня, Лекс наблюдает за этим с забавным выражением лица.

Эрик и Адриана говорят в унисон, держа в руках коробку, завернутую в серебристую бумагу с огромным зеленым бантом: — Это от Элайджи и нас, конечно же. С днем рождения!

Когда я разворачиваю подарочную бумагу, от одной только коробки мне хочется намазать штаны кремом. Передо мной лежит коробка цвета загара с фирменной надписью Christian Louboutin. Я медленно открываю ее, смакуя каждый момент, но чертовски взволнованная. Перед моими глазами появляется пара туфель с изумрудными шипами. Шпильки блестят, как бриллианты, когда я подношу их к свету. От них захватывает дух.

— Боже мой, ребята… Я даже не могу… вау! Это невероятно, но я не видела их в осенней линейке?

— Дело не в том, что ты знаешь, а в том, кого ты знаешь, Шар, — Адриана подмигивает в то же время, когда Эрик радостно хлопает.

Я подхожу и обнимаю их троих. Сидя, как Золушка, я надеваю туфли на ноги. Они идеально подходят. Подарки продолжают поступать, и с каждым разом я чувствую все большую благодарность за то, что меня окружает такая замечательная компания друзей.

Джулиан объявляет, что мой подарок будет вручен позже: — Чтобы ты открыла его наедине.

Я поворачиваюсь, чтобы поцеловать его в щеку, но он двигается так, что наши губы встречаются.

— О, разве они не такие милые, — восторгается Никки, глядя прямо на Лекса.

Улыбаясь, я отстраняюсь, вытирая нижнюю губу Джулиана большим пальцем.

Заметка для самоубийства Никки голыми руками.

— Наша очередь! — Никки и Рокки передают мне коробку.

Если дни рождения в прошлом и научили меня чему-то, так это тому, что открывать подарки нужно с осторожностью. Я развязываю бант первой коробки, медленно сдвигаю крышку, чтобы открыть бумажную копию одной из моих любимых книг.