безразличным. Эолин внимательно следила за его ранами, меняя припарки и накладывая свежие повязки несколько раз в день.

Однажды утром Верховный маг Резлин осмотрел рану, оставленную копьем, и, обнаружив ее чистой, решил прижечь ее. Тело Акмаэля содрогнулось от прикосновения раскаленного железа, реакция, которая обеспокоила Эолин, но, похоже, понравилась придворному врачу. Вонь горелой плоти навеяла нежелательные воспоминания о проклятии Ахмад-Купта, и когда они приложили железо во второй раз, Эолин отвернулась, не в силах смотреть. После того, как они запечатали рану, были приготовлены новые припарки с использованием фенхеля, девясила и крема, чтобы залечить волдыри на коже.

Когда они закончили менять бинты, Эолин закрыла глаза и возложила руки на Акмаэля, ее дух искал разорванные ткани и расколотые кости, сплетая то, что она могла, с помощью магии. Это была изнурительная работа, и она могла выполнять ее только короткие промежутки времени, прежде чем пламя ее магии дрогнуло. Резлин неизбежно убирал руки, отвлекая внимание и напоминая, что у нее есть ребенок, которого нужно защитить и исцелить.

Он принес еще одну чашку чая из железного корня, и Эолин маленькими ложками влила настой в потрескавшиеся губы Акмаэля.

— Он потерял слишком много крови, — сказала она, — и эти вливания, боюсь, не восполнят ее достаточно быстро.

— Исцеление должно подчиняться темпу земли, — ответил Резлин.

Эолин напряглась.

— Почему же тогда земля движется так медленно?

Возле королевской палатки послышался шум. Воздух наполнили хриплые крики и смех, звуки дружбы мужчин.

Вошел маг Кори, солнечный свет следовал за ним светящимся облаком. Он сердечно поприветствовал Резлина и повернулся к Эолин, которая бросилась ему в объятия. Он недавно умылся и надел свежую одежду, но запах Моэна, земли и раздавленных дубовых листьев, сосны и душистых трав цеплялся за него. От этого сердце Эолин сжалось от желания вернуться домой.

Серебристо-зеленые глаза Кори сверкнули.

— Никогда не думал, что получу от тебя такое приветствие, Мага Эолин.

Она покраснела и отвернулась.

— Никогда не думала, что буду так рада тебя видеть, маг Кори. Ты должен рассказать мне о Мариэль и Бортене.

— Они живы и здоровы, или были такими, когда я их видел. Вряд ли им причинили какой-либо вред. Полагаю, мы узнаем об этом достаточно скоро, лорд Херенсен спешит изгонять последних сырнте из Моэна. Ах! — он протянул посох, который нес, из полированного дуба и водяного хрусталя. — Это, я полагаю, твое. Это прекрасный инструмент, Эолин. Спасибо, что доверила его мне.

Сердце Эолин сжалось, когда она приняла посох, ее магия воссоединилась со знакомым резонансом Южного Леса. Она отложила его и повернулась к магу.

— Кори, люди, принесшие Акмаэлю голову Ришоны, говорили о тебе. Они сказали, что встретили тебя у перевала Эрунден и что ты несколько дней следовал за армией Сырнте.

— Это правда, — он ухмыльнулся. — Я стал честным героем.

Эолин вдохнула, но вопрос сорвался с ее губ:

— Возможно, ты слышал, что я убила генерала, который командовал армией Сырнте.

— Да, конечно. Очень впечатляюще, но, уверяю, Сан'иломан была более престижным убийством. Ты не победила меня, Эолин. Еще нет.

— Нет, — она подняла руки, пытаясь сдержать его юмор. — Пожалуйста, Кори. Я не это имела в виду. Когда он умирал, принц Мехнес упомянул Адиану на последнем издыхании, и я подумала… я подумала, что, может, ты ее видел. А девочки, Таша и Катарина, они…?

Ее голос оборвался, когда он изменил выражение лица. Она никогда не видела Кори таким, без намека на легкомыслие в глазах.

— Девочки мертвы, Эолин, — сказал он. — Мне жаль.

Эолин сдерживала прилив боли, вызванный этими словами, цепляясь за единственное имя, которое все еще давало надежду.

— А Адиана?

— На данный момент Адиана вне нашей досягаемости.

— Значит, она все еще пленница Сырнте? Возможно, мы сможем отправить сообщение лорду Херенсену, и он сможет…

— Нет, — он отмахнулся от ее слов. — Нет, Эолин. Она не с сырнте. Она в безопасности, но ее ситуация… сложная. Я думаю, нам лучше не говорить об этом сейчас.

— Но я должна знать…

— Эолин, — он взял ее за подбородок. — Посмотри на себя. Как долго ты несла бремя этого королевства на своих плечах? Твоя магия израсходована, а аура исчезла. Ты должна восстановить свои силы и вернуть короля нашему народу. Когда эти задачи будут выполнены, мы подробно поговорим, и ты узнаешь о судьбах всех своих сестер.

Мага вдохнула, чтобы возразить.

— Это мое последнее слово, — сказал Кори.

Эолин понимала, что споров больше не будет. С неохотой она вернулась к Акмаэлю, обеспокоенная непреклонным молчанием Кори и тайной, скрытой за его словами.

В последующие дни руки Акмаэля становились теплее, но он все еще не отвечал на ее прикосновения. Эолин стала спать в его постели. Никто не сомневался в ее решении сделать это. Снова и снова она искала Акмаэля в своих снах, но он ускользал от нее, как тень на краю сознания.

Наконец однажды ночью она нашла его. Не мужчину, а мальчика, заблудившегося в черном лесу, притаившегося возле корявого старого дерева и с тревогой вглядывающегося в бесконечный мрак.

Я должен найти свою мать, — сказал он. — Она давно ушла и не вернулась.

Из глубины бесформенного леса донесся женский голос. Акмаэль вскочил на ноги и побежал к нему.

Эолин вскрикнула и схватила его за руку, вытаскивая из темноты, но мальчик вырывался из ее хватки.

Я должен найти отца, — настаивал он. — Он ждет в чертогах моих предков и приготовил для меня место.

Теперь звало множество голосов, сплетенных вместе в единый гобелен песни, который оседал на высоких ветвях и сиял, как луна из слоновой кости. Акмаэль начал взбираться на одно из гигантских деревьев.

В Южном Лесу есть свет, — сказала Эолин, в отчаянии следуя за ним. Темные ветви выскользнули из ее рук, и она потеряла равновесие на эфемерных опорах. — Свет и магия. Река со сверкающей рыбой и деревьями, которые тянутся к солнцу.

Мне не нужны такие вещи. Правда ждет меня там, — Акмаэль кивнул в сторону светящегося шара. — Истина и мир. Духи всех тех, кто ушел раньше. Я больше не буду медлить.

Эолин схватила Акмаэля за лодыжку, найдя ее на удивление твердой на ощупь. Дерево шипело и дрожало, пытаясь сбросить ее со своего туманного ствола.

Ребенок, которого мы еще не видели. Он ждет на берегу реки.

Акмаэль замер.

Какой ребенок?

Разве ты не слышишь его голос?

Деревья качались на ветру, который нельзя было почувствовать.

Из темноты выскользнул детский смех, мягкий и пронзительный.

Неуверенность омрачила выражение лица Акмаэля.

Пойдем со мной, — сказала Эолин.

Он смотрел на шар над