Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако вместе с зарождением в Германии так называемой высокой критики появились и методы (по большей части субъективные, но порой имеющие под собой лингвистическую основу), которые позволяли отделить ранние пласты истории от более поздних, равно как и подлинные древние традиции от их современной имитации. Специалисты пришли к выводу, что в основе масштабных эпических произведений авторства Гомера, Вергилия, Тита Ливия, таких поэм, как «Беовульф», и даже историй Ветхого Завета должны лежать древние дописьменные литературные традиции, которыми и вдохновлялись писатели последующих эпох. И вполне вероятно, что наилучшим отражением этих традиций могли служить короткие поэтические произведения, сочиненные одновременно с воспеваемыми в них событиями или немного позже. Немцы называли эти произведения, которые, по сути, существовали лишь гипотетически, словом Lieder, а англоязычные авторы разделились во мнении: некоторые считали их балладами (ballads), а кто-то именовал их песнями (lays). В Оксфордском словаре английского языка предлагается следующее техническое определение слова lay: «термин, обозначающий народную историческую балладу, подобную тем, которые, по мнению некоторых специалистов, легли в основу поэм Гомера. Некоторые писатели ошибочно используют его для обозначения масштабных эпических поэм, таких как „Песнь о Нибелунгах“ или „Беовульф“».
Судя по оговоркам типа «ошибочно используют» и «по мнению некоторых специалистов», вся эта теория казалась редактору Оксфордского словаря английского языка не слишком убедительной, но зато в нее поверил лорд Маколей. В предисловии к «Песням Древнего Рима» он выдвигает тезис о том, что в Риме, как и в Англии, существовали собственные традиции балладного стихосложения, но, поскольку Рим (как и Англия) подвергся интеллектуальной колонизации со стороны другой культуры, которую образованные классы считали более значимой (в случае с Римом это была культура Греции, а для Англии такой культурой стала французская), его собственные глубинные культурные коды были уничтожены или утрачены.
В Англии и Шотландии (как утверждал Маколей) исконные традиции были частично спасены буквально в последний момент благодаря усилиям таких любителей старины, как Томас Перси и сэр Вальтер Скотт, тогда как Риму повезло гораздо меньше. Тем не менее в Древнем Риме наверняка сочиняли песни, подобные балладам, которые пели жители приграничных районов Англии и Шотландии, и эта «утраченная балладная поэзия римлян» не могла не использоваться авторами вроде Вергилия и Ливия в качестве основы для их эпических произведений и экскурсов в историю. «Цель настоящей работы заключается именно в том, чтобы обратить этот процесс вспять и вновь извлечь на свет божий те образчики поэтического творчества, из которых складываются некоторые наши представления об истории Древнего Рима», — писал Маколей. В его сборник вошла не только поэма «Гораций», но и три других баллады: «Битва у Регилльского озера» (The Battle of the Lake Regillus), «Виргиния» (Virginia) и «Предсказание Каписа» (The Prophecy of Capys).
Описанный процесс представлял определенный интерес еще и потому, что в этих предположительно древних балладах можно было найти некоторые указания на временной период (и это тоже стало возможным благодаря появлению трудов в области «высокой критики»). Немецкие критики демонстрировали чрезвычайную (и, как правило, чрезмерную) проницательность при выявлении анахронизмов в изучаемых ими трудах. Они могли (или думали, что могут) распознать разницу между первоначальным источником, который можно было соотнести с конкретным описываемым в нем историческим событием (так, в случае с «Беовульфом» это была гибель дяди главного героя в битве, состоявшейся в начале VI века), и материалом, добавленным спустя пару веков, таким как, например, содержащиеся в этой поэме многочисленные отсылки к христианству, которые могли появиться только после обращения англичан в христианскую веру. Чрезмерное усердие таких исследователей привело к тому, что они объявили значительную часть «Беовульфа» «фальшивкой». Окончательно искоренить эту весьма прискорбную практику удалось лишь в 1936 году, когда Толкин обнародовал свою лекцию, посвященную «Беовульфу».
Однако у этого подхода были и свои плюсы: в результате люди научились «менять оптику» при прочтении историй и исторических поэм таким образом, чтобы видеть одновременно и описываемое событие, и тот контекст, в котором это описание было сочинено. Маколей использовал этот ретроспективный прием в «Горации» (о чем он прямо говорит в предисловии), добавив очевидно ностальгические сожаления об «ушедших временах былых героев»: это явно указывает на то, что его придуманные древние «песни» были умышленно сконструированы в виде воспоминаний о прошлом. Благодаря этому мы наблюдаем сразу два временных периода: момент самого события и время рассказа о нем. Это отличает произведения Маколея от изложений Вергилия и Тита Ливия, где все эти различия были почти полностью сглажены.
«Предания, летописи и старые поэты, которых Вергилий знал, но использовал только для создания чего-то нового, сгинули навсегда!» — писал Толкин в своих размышлениях на тему «Беовульфа», имея в виду прежде всего необходимость сосредоточиться на «новом» (то есть на поэтическом произведении, дошедшем до наших дней), а не вздыхать о тех гипотетических творениях, которые постигла иная судьба. При этом он, разумеется, сожалел о трагической утере «преданий и летописей» и страстно желал подарить читателю чувство прикосновения к древней истории, за которой маячат отблески других, еще более давних эпох, то есть всего того, что стало предметом теоретических выкладок «высоких критиков» и мистификации лорда Маколея, — того, что Толкин, в свою очередь, как ему казалось, смог разглядеть в таких поэмах, как «Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь». Именно стремление воссоздать «особый привкус, атмосферу, ценность», которыми «обладают эти укорененные произведения»[99], заставляло его тратить столько сил и времени на написание разных видов «анналов» на разных языках — воображаемых источников материалов для «Сильмариллиона».
Именно поэтому «Сильмариллион» 1977 года испещрен упоминаниями поэтических произведений, на которые ссылался воображаемый составитель: в качестве всего лишь нескольких примеров можно привести «Но́лдолантэ, Падение нолдоров — плач, что перед смертью своей сложил Маглор», Песнь «Лейтиан» и «Лаэр Ку Белег», то есть «Песнь о Великом Луке». По той же причине в ряде случаев Толкин решил написать и саму «песнь» (так было с Песнью «Лейтиан»), пойдя, как и лорд Маколей, по пути создания собственных исторических традиций.
Это потребовало от Толкина колоссальных усилий во имя результата, который многие сочли бы довольно сомнительным, поскольку ощущение глубины изысканий и древности эпох, как и возможность видеть при прочтении книги сразу два разных временных отрезка, в состоянии оценить лишь очень ограниченный круг читателей. Впрочем, даже «Властелин колец» во многом оказывает чарующее воздействие именно потому, что стихи