Консул вздохнул и сказал мне, взяв шляпу:

— Пойдёмте!..

Мне было немножко совестно перед ним, что я сегодня с утра надоедал ему. Жара стояла сильная, но делать было нечего.

Мы отправились.

— Не взять ли нам с собою полицейских? — предложил я.

— Зачем? — спокойно спросил консул.

Он, видимо, примирился уже со своею участью и шёл по жаре рядом со мною довольно добродушно.

— На случай, если придётся арестовать этого господина, — пояснил я, — ведь он назвался моей фамилией…

— Если он назвался вашей фамилией, то будьте покойны, его арестуют и без нас, потому что полиции даны все нужные указания…

Я торопился, чтобы скорее прийти в гостиницу и освободить несчастную пленницу.

Но, по-видимому, я слишком долго ждал консула, и времени упущено было слишком много.

Мы опоздали. В гостинице не было уже тех, кого мы искали.

Они исчезли, как показал швейцар, почти сейчас же, как я вышел, буквально вслед за мною. Хозяин гостиницы и прислуга рассказали про них всё, что знали: сегодня утром приехали на двух извозчиках усатый господин, молодая женщина, про которую он сказал, что она сумасшедшая, и девочка-арабка; они заняли одну комнату, спросили кофею и завтрак. Потом господин ушёл вместе с девочкой.

Своей фамилии он не прописывал, сказав, что сделает это, когда вернётся. Вернувшись без девочки-арабки, он поспешно велел вынести вещи, вывел бывшую с ним женщину, и они уехали с вещами, расплатившись по счёту. Вещей они, как привезли с утра, не раскладывали.

— Птички улетели! — сказал консул. — Пойдёмте в полицию, посмотрим арестованную девочку-арабку.

Эта арестованная девочка-арабка оказалась Фатьмою, которую я узнал сейчас же. С самого ареста она не проронила ни слова и упорно молчала на все вопросы. Увидев меня, она радостно улыбнулась и кивнула мне головой.

— Ты знаешь этого господина? — спросил её консул по-арабски.

Она не ответила.

— Вот всё время бьёмся так с нею, — сказал нам полицейский чиновник, — молчит, словно немая.

Консул стал её уговаривать, но безуспешно.

Она сидела, потупившись, с крепко стиснутыми губами.

Ничего не добившись от Фатьмы, мы дали полиции известные нам про неё сведения и должны были удовольствоваться этим.

Надо было признать всё-таки, что хотя пока ещё совершенно безрезультатно, но дело моё в смысле ясности значительно подвинулось.

Я знал теперь, что был обворован господином с усами, который держал в своём плену молодую женщину, известную мне. По ней можно было найти и его. Но как и где найти — этот вопрос было очень трудно решить. Очевидно, что он, выйдя вместе с Фатьмою из гостиницы, следил за нею издали, когда в банке она меняла по его поручению деньги. Вероятно, он видел, как её арестовали, побежал домой, схватил вещи и уехал, увезя с собой свою пленницу. В это время я сидел у консула и ждал его.

Бежать из Порт-Саида очень легко на север: стоит нанять лишь первую попавшуюся арабскую баржу, и она на парусах доставит в любой ближайший порт Средиземного моря. На юг же побег почти невозможен, потому что необходимо пройти канал с исполнением формальностей, при которых легко выяснить пассажиров.

На всякий случай были посланы телеграммы в Суэц и по берегу Средиземного моря.

Ветер в этот день был попутный на север.

XXIII

Итак, она была права. Вопреки моим расчётам я не освободил её при помощи консула, и теперь письмо её приобретало новую цену для меня.

На нём имелся адрес, по которому и я мог снестись с неизвестным человеком, знавшим её и, вероятно, знавшим тоже усатого господина.

Я взял большой лист бумаги и стал писать этому неизвестному. Я рассказал всё, что случилось со мною и затем с женщиной, которая, по-видимому, любила его и ждала от него помощи, призывая его к себе своею песней.

Окончив письмо, я положил его в конверт вместе с её конвертом и, написав адрес, сам отнёс в почтовый ящик.

Исполнив это, я твёрдо решить сидеть смирно и ждать.

Действительно, до сих пор из всех моих личных начинаний ничего не выходило или, если и выходило, то только хуже.

«Пусть события текут, — решил я, — сами собою, я не стану ничего предпринимать до тех пор, пока мне не ответит неизвестный или пока консул не пришлёт за мною».

И я, стараясь не думать ни о чём, засел за книги, мало-помалу увлёкшись ими так, что не заметил, как прошло несколько дней.

В дверь моего номера постучали, и затем просунулась голова швейцара.

— Что такое, письмо? — спросил я поспешно и с нетерпением.

— Нет, телеграмма. Сейчас её принесли от консула для передачи вам.

Телеграмма была из России от моего товарища. Он сообщил мне, что высылает для меня на имя консула триста рублей.

Я знал, что товарищ мой не был бедным человеком, но и богатства особенного не имел. Его участливое отношение ко мне тронуло меня до глубины души.

Признаюсь, я писал ему на авось, совершенно не ожидая, что он отзовётся на моё письмо.

Было что-то особенно приятное для меня вдали от Родины получить такое ясное подтверждение, что всё-таки есть хороший человек на свете, который вот побеспокоился ради меня. Значит, там, в далёкой России, всё-таки есть, кто помнит меня.

На другой день мне принесли письмо с почты.

Я сразу узнал конверт с надписью: «Daedalus».

Можно себе представить, с каким любопытством я распечатал его.

Письмо было написано убористым, чётким почерком по-русски.

«Если Вы смелый и предприимчивый человек, — писал мне незнакомец, — то решитесь, вероятно, на моё предложение. Немедленно, по получении этого письма, приезжайте в Суэц, возьмите там хорошего ходока из арабских баржей и отправляйтесь к маяку „Daedalus“. Здесь мы встретимся. Вы найдёте у меня для отыскания обворовавшего Вас человека средства гораздо более надёжные, чем где-нибудь. Не скрываю, что, приглашая Вас сюда, забочусь больше о себе и прямо говорю Вам, что Ваша помощь необходима мне гораздо более, чем Вам моя. По странной случайности судьба Вас поставила так, что в настоящее время Вы очень можете помочь мне. Дело идёт о любимой мною женщине, которую Вы знаете. Не бойтесь встретиться со мною: во мне Вы найдёте знакомого уже Вам отчасти человека. Мы с Вами виделись при условиях несколько, правда, странных, во всяком случае оказавшихся для Вас благодетельными. Из табора диких Вы были перенесены в Порт-Саид не по волшебству, как Вы пишите мне, а благодаря вполне реальным средствам, добытым человеческим разумом. Эти-то средства мы и пустим в ход, чтобы поймать злодея, который