– Замри. Замри.

Появиться.

В окна смотрели, налетчики не могли поставить слишком много людей для охраны согнанных деревенских, и теперь у каждого окна, выходящего на улицу, стояло и смотрело несколько человек.

Я пошел прямо по луже, самую чуточку рисуясь. Работа такая, не устраивают маги парадов. А защищаемые должны хотя бы иногда видеть защитников за работой.

Толстяк вдруг окутался сияющим мерцанием, отпрыгнул, схватился за рацию и заорал:

– Не выйдет, сволочь! Прием! Все сюда, на площадь! Тут маг! Я его задержу!

Опознание!

Я прижал руку к носу, стараясь удержать кровь, быстро сделал шаг и, дотянувшись, толкнул молодого игруна в плечо, роняя его в лужу лицом. Большая лужа, глубокая.

Толстяк ехидно оскалился:

– А меня не сможешь, утю-тю.

Огонь ударил в мерцание, выбив сноп коротких молний, и исчез.

– Не сможешь, гадина, не сможешь! Я что угодно сдержу! А ты можешь пульку автоматную удержать?!

Да. Но тебе этого знать незачем. Значит, защита у него почти абсолютная, от любой атаки. Зато и он во время ее использования атаковать не может, причем даже руками-ногами, условие использования заклинания такое. Вот только…

– Толстый, а ты ведь летать не умеешь?

Он дернул бровями, и опять заорал в рацию.

«Где я».

Ближайшие еще далеко, но уже направляются сюда.

– Илья, подними его. Метров на двести.

Мальчишка поднял руку, и мага потащило вверх. И вверх. И вверх.

Игрун орал, пытался дергаться, но все поднимался и поднимался в небо. А потом Илья опустил руку, и маг с воем полетел к земле. Пришлось подскочить и закрыть мальчишку, прижав его к груди. Закрывал не от зрелища, от грязной воды, толстяк упал как раз на спину молодому.

«Где я».

Мужики ускользнули в клуб, еще когда отмер толстый, теперь на улице оставались лишь мы. Пришлось орать, чтобы отошли от окон и легли на пол.

Невидимость на меня, невидимость на Илью.

– Ждем.

Когда к трупам, аккуратно страхуясь, подошли шестеро из прибежавших военных, накрыл всех «массовым оцепенением», дал подзатыльник Илье, чтобы он отмер пораньше, сам пошел по деревне туда, где чуял оставшихся, после пройдя всех в обратном порядке, тратя по пуле на каждого. Когда вернулся, оцепенелых военных уже добивали.

Председатель, устало сидевший на крыльце, поднялся навстречу, протянул руку.

– Спасибо! Вот же гадье какое, а? Мародеры хреновы! Развелось же…

Я слушал, вежливо качая головой. Деревенские расходиться не спешили, обсуждая произошедшее. Пришлось намекнуть, что во дворах еще несколько трупов лежит, да и сгоревшие дома надо проверить, мало ли, а еще я к тем, кто остался с машинами, не ходил. Начальник деревенских сил самообороны тут же принял деловитый вид, собрал оружие, вытащил из толпы двух бойцов и вознамерился пойти воевать супостата. Пришлось послать с ними Илью, а то не дай бог убьют кого-то, мы же и будем виноваты. То, что оставшиеся два налетчика уже уехали, я им сообщать не стал, пусть тренируются.

После ухода «отряда мстителей» ко мне прилип председатель.

– Михалыч, может, стоит тебе поближе к деревне перебраться? Ты вон с ребенком теперь, ему компания нужна, общение. В школу отправить не хочешь? Мы летом отремонтируем, сейчас возить опасно, а учителей по ближним деревням аж девять человек набралось. Дом найдем, и не хуже, чем в лесу, электричество, отопление, все за счет деревни. – Он бубнил, то и дело кивая утвердительно собственным словам.

Сволочь ты хитрожопая, председатель. И ведь не дурак, а все равно каждый разговор начинаешь с таких заходов. Долбишь, долбишь, долбишь… Убить тебя, что ли? Так нельзя просто так, не поймут. Хотя можно пару раз напиться напоказ, а потом по пьянке хоть полдеревни сжечь, это будет всем понятно. Только заменить тебя некем. Собачья же работа, если всерьез ею заниматься, а я не потяну.

– Вон у этих рации есть, я возьму одну, вторую в конторе держите. Только не слишком рассчитывайте, дел полно не только здесь. Хотя с чем-то мелким и Илья справится.

Он опять покивал, потов зашел с другого бока:

– Я вот подумал, может, мостки на хутор подновить? Там столько домов, участки, народу будет легче.

– Не надо. – Прямого взгляда председатель не удержал, скис, начал разглядывать еще дымящийся труп, морщась. – Все равно вы и половины земель сейчас не обрабатываете, зачем ко мне лезть? И леса там приличного нет, даже дома разбирать нет смысла, старье.

– В райцентре говорили, что добычу с торфяников собираются возобновить.

– Ну, пусть приходят, договоримся.

Он кивнул машинально, потом попробовал опять:

– Так это, сейчас городские поехать могут, там, может, в дома какие расселить?

– На хрен тут городские? Дачникам платить за еду нечем, кому есть – тем и в городе хорошо. Или скажешь, что они из теплых офисов рванутся на природу? Жди, как же. Нет там дураков по шестнадцать часов в сутки пахать в прямом смысле этого слова.

Тут он со мной был согласен. Кушать все любят, а вот пахать никто. Собственно, даже среди деревенских таких по пальцам пересчитать.

Потом пришлось воевать за нашу долю трофеев, которую никак не хотели отдавать, под предлогом «вы маги, вам незачем, а нам защита», словно кому-то было неясно, что теперь они будут бегать за защитой к нам. Потом мы возвращались с Ильей, таща на себе два автомата и броники, причем я никак не мог понять, обманули меня или нет? Зачем мне броники, у меня своих три штуки.

Дом наскоро протопили, обсудили произошедшее. Я боялся, что с Ильей будут проблемы, все-таки он сегодня двоих убил, но мальчишка гораздо больше был огорчен отъездом с моря. Удивительно практичное поколение выросло!

Позже, когда я уговорил пацана лечь поспать, я долго думал о том, что видел в толстом маге. Бывший завхоз одной из школ последнее время постоянно думал о тех, кто обладал такими же, как он, способностями игнорировать магию. И кто занял здание, где он столько лет проработал. Он видел в них угрозу себе.

А я, кажется, получил еще одну ниточку. Знать бы, к чему она приведет.

С поезда я сошел в удивительно поганом настроении. Как ни крути, но могущество постепенно начинаешь считать само собой разумеющимся, и любые намеки на то, что оно конечно, воспринимаются болезненно. Так что необходимость чапать на «собаках» в относительно близкий Воронеж этим удивительно жарким майским днем утомляла особенно. А что поделать, надо.

Артефактор мне нужен как воздух. Десять ярких голубых «камушков», ради которых я корячился, стирая руки в кровь, лежали в нагрудном кармане куртки. Один ярко-голубой даст 25 очков жизни… самый непопулярный камушек был, все просто продавали неписям. Какой эффект он даст, если его суметь использовать? Если сравнивать с игровыми, то это может стать шансом увеличить время до приступа. Или не даст ничего, если я ошибаюсь, но не ошибается лишь тот, кто не пробует. Лучше, конечно, попробовать.