Несмотря на запрет собирать компрометирующие материалы на подобных чиновников, подчас такая информация все же поступала в органы госбезопасности в процессе проведения оперативных мероприятий и расследования преступлений.

И тогда перед следователями и руководителями оперативных подразделений вставали сложные вопросы, что с ней делать. Но информация обязательно отправлялась «в центр».

О проверенной и подкрепленной соответствующими доказательствами подобной информации Андропов докладывал лично Брежневу.

Как отмечал по этому поводу Л. М. Млечин, «Брежнев смертельно не любил скандалов и снисходительно относился к мелким грешкам своих подчиненных». О принципе равенства всех граждан перед законом в подобных случаях предпочитали не вспоминать….

«Оргмеры», как правило, принимались, но «по-тихому», порой без громких разоблачений и привлечений к уголовной ответственности.

И все же главная цель достигалась: коррупционер покидал свой пост, и полученный результат можно было оценивать, хоть как и половинчатую, но все же «победу».

Андропову, известному своей принципиальностью, щепетильностью, приходилось мириться с подобной «мягкостью оргвыводов», хотя они вряд ли его устраивали и соответствовали его убеждениям.

Следовало ли ему, «в знак протеста», демонстративно подать в отставку?

Наверное, он отдавал себе трезвый отчет в том, что другому человеку на его посту удалось бы сделать еще гораздо меньше….

Председатель КГБ мог, помимо этого, как член Политбюро ЦК КПСС, деликатно обозначить эту проблему на его заседаниях; давал команды руководителям территориальных управлений проинформировать соответствующих партийных секретарей.

Для «привлечения к уголовной ответственности» – возбуждения уголовного дела в отношении номенклатурных работников требовалась «санкция» (формальное согласие) соответствующего партийного органа: этот порядок был прописан в подзаконных нормативных актах правоохранительных органов. А «партийные инстанции», понятно, не «горели желанием» давать санкции для привлечения виновных к уголовной ответственности. Не горели, но все же вынуждены были это делать!

Даже в Москве, вотчине одного из твердых антагонистов председателя КГБ СССР В. В. Гришина, по ДГОР (делу групповой оперативной разработки) были арестованы и судимы и член бюро МГК КПСС, и Герой Социалистического Труда, не считая многих других, ставших достоянием гласности, «мафиозных» дел 1979–1982 гг.

Одним из распространенных мифов об Андропове является миф о «противоборстве КГБ и МВД». Несмотря на то что вряд ли возможно говорить о некоем подобии «холодной войны» между двумя этими ведомствами Советского Союза, тем не менее некоторые напряженность и противостояние между ними существовали, накапливались и росли, получив свое логическое завершение в ноябре 1982 г.

Ю. В. Андропову поступала порой информация из КГБ союзных республик, областных и краевых управлений о неблагополучии дел в органах МВД, сокрытии ими преступлений, коррумпированности отдельных сотрудников, их смыкании с преступными элементами.

Но здесь следует отметить два чрезвычайно важных обстоятельства.

Во-первых, Министерство внутренних дел СССР при своем преобразовании из Министерства охраны общественного порядка 25 ноября 1968 г., было освобождено, в отличие от других министерств, от оперативного контроля со стороны органов безопасности.

Во-вторых, бывший с 1966 г. министром Николай Анисимович Щелоков относился к числу личных выдвиженцев и близких друзей Л. И. Брежнева. Он был на четыре года старше Андропова, в 1939–1941 гг. работал председателем исполкома Днепропетровска под руководством первого секретаря обкома Л. И. Брежнева. Именно ему пришлось организовывать летом 1941 г. эвакуацию из города промышленных предприятий, населения и материальных ценностей. С 1950 г. – заместитель председателя Совета министров Молдавской ССР, где ему вновь пришлось трудиться под руководством первого секретаря ЦК компартии республики Л. И. Брежнева, с которым у него сложились дружеские отношения, сохранявшиеся до последних дней жизни генсека.

В сентябре 1966 г. Н. А. Щелоков возглавил Министерство охраны общественного порядка (МООП) СССР, а через два года – воссозданное Министерство внутренних дел СССР.

Его судьба является наглядным примером трагического перерождения номенклатурного работника, лишенного непредвзятого контроля со стороны государственных органов (прокуратуры и отдела административных органов ЦК КПСС), когда поступавшие в эти инстанции многочисленные жалобы на сотрудников возглавлявшегося им ведомства оставались без должного рассмотрения и реагирования.

Следует, однако, объективно признать, что деятельность Щелокова на посту министра включала как бы два этапа: на первом из них он стремился, и ему действительно удалось несколько улучшить организацию работы служб министерства, не отвергая и современный зарубежный опыт, материально-техническое обеспечение подразделений.

Использовал он для этого и возможность прямого личного обращения к генеральному секретарю ЦК (отрицательной стороной этой практики являлось то, что «вопросы МВД» решались лично Брежневым).

Как замечал по этому поводу бывший начальник Главного управления уголовного розыска МВД СССР, доктор юридических наук Игорь Иванович Карпец, «выходили на Брежнева многие, однако преимущественно для себя, Щелоков же, не забывая себя, много сделал для министерства».

Щелоков «продавил» специальный приказ, которым запрещалась критика органов МВД в СМИ. В то же время он активно привлекал работников культуры к созданию привлекательного образа советской милиции.

Сам он справедливо заявлял:

– Работа милиции, как и искусство, литература, призвана внушить людям непоколебимый оптимизм, веру в лучшие проявления человеческих душ, стремлений, желаний, помыслов. Самого сурового осуждения заслуживает всякое пробуждение жестокости, насилия, вандализма и варварства. Обуздать эти человеческие пороки – обязанность цивилизованного общества. И если говорить юридическим языком, произведения, прославляющие пошлость, порнографию, способствующие насилию, уже сами по себе представляют уголовные деяния.

Однако публичная декларация принципов еще не равнозначна следованию им на практике….

Поскольку уголовная статистика была «закрытой» («секретной»), в деятельности министерства появились «приписки», повышавшие «раскрываемость» преступлений и скрывавшие реальную картину и динамику криминальных тенденций. Помимо этого, в «облагополучивании» криминальной ситуации были заинтересованы и местные руководители – от председателей исполкомов Советов до соответствующих партийных секретарей.

Понятно, что права и интересы граждан при этом в расчет не принимались, что порождало законное недовольство в отдельных регионах.

О чем территориальные управления КГБ и информировали Москву…

На втором же этапе, пришедшемся на середину 70-х годов, Н. А. Щелоков уже больше сибаритствовал, наслаждаясь высокой должностью, предоставляемыми ею привилегиями и иными возможностями.