Райан вытащил руку и предъявил пачку банкнотов.

— Мои сбережения.

Он достал из шкафа потертую спортивную куртку и в сопровождении Ренни снова направился в гостиную.

— Стой, черт побери, или, клянусь Богом, я тебя пристрелю! — Он опустил дуло. — Знаешь, что бывает, когда простреливают колено?

Райан остановился и повернулся к нему лицом. В глазах его была боль и мука.

— Дэнни жив.

— Что за дерьмо!

— Именно то. Тот, кто мне об этом сказал, знает, что говорит.

— Только не надо мне этих штучек! Ты утащил его и убил!

Глаза Райана ослепли.

— Я думал, что так и сделал. Похоронил его на кладбище Святой Анны в Куинсе.

Он признался! Признался в убийстве! И вот теперь пришла ярость, поднялась, наполнила рот Ренни острым металлическим вкусом.

— Ты, ублюдок!

— Я сделал это, чтобы спасти его! Если бы я этого не сделал, он все еще был бы в больнице с трубками в каждой жилке, страдал бы от адских мук, а над ним бы кудахтали орды белых халатов! Неужели ты думаешь, что я в самом деле мог причинить зло этому мальчику? Он был изуродован безнадежно!

— Это ты его изуродовал! Ты надругался над ним, не мог отпустить его и замучил!

Ренни увидел, как плечи священника поникли.

— Это официальная версия? — Он печально покачал головой. — Пожалуй, я ожидал чего-то подобного.

— Тебе воздастся по заслугам, и даже больше, гораздо больше: И не рассчитывай свести копа с ума дерьмовыми байками о живом ребенке. Нет, не выйдет.

Райан ответил не сразу. Он вроде бы на секундочку сбился с мысли, потом выпрямился и твердо взглянул на Ренни.

— Есть только один способ проверить, правда? Нам надо вернуться и выкопать его.

Эта идея окончательно сбила Ренни с толку. Неужто Райан совсем рехнулся, чтоб привести его на то место, где похоронен парнишка? Это решает дело.

Священник сгреб ключи от машины.

— Ты идешь? Я уезжаю.

И он пошел к входной двери. И Ренни побежал следом за ним.

«Он считает меня сумасшедшим», — думал Билл, косясь на детектива Аугустино, сидящего на переднем сиденье. Он вел взятую напрокат в гараже в аэропорту Ла-Гардиа машину к восточному въезду на Гранд-Сентрал-Парквей. Может быть, так оно и есть.

По дороге сюда он рассказал Аугустино все. Рассказал ему о том, что сделал в канун Нового года и почему это сделал. Рассказал ему о сходстве Рафа с Сарой, об именах-анаграммах. И, слушая самого себя, сознавал, какой в высшей степени невероятной выглядит эта история. Он сам начинал сомневаться, хоть и лично ее пережил.

Дэнни жив? Как он мог даже подумать об этом? Даже на одну секунду? Из всех бредовых идей это самая безумная.

Но так сказал Раф. Раф! Откуда Раф может что-нибудь знать, не имея прямого отношения к делу?

Как Аугустино объясняет всю эту чертовщину?

«Ты все это выдумал, потому что спятил».

Спятил. Билл не в первый раз думает о такой возможности и точно знает, что не в последний. Но сейчас он чувствует, что приближается к некому водоразделу, где предположение о его сумасшествии обретет либо подтверждение, либо опровержение.

Ведя машину в темноте первых предрассветных часов субботнего утра, он не знал, на какой из двух вариантов лучше надеяться.

Они нашли круглосуточный супермаркет и купили в отделе садового инвентаря лом и лопату, приплюсовали к счету фонарик и совершили последний бросок к кладбищу Святой Анны. Билл медленно ехал вдоль северной стены. Давно заменили фонарь, который он разбил пять лет назад, однако он узнал старый покосившийся дуб. Большую часть пути детектив просидел тихо, а когда Билл перевалил через бровку тротуара и съехал в траву, закричал:

— Какого черта ты делаешь?

— Это здесь, — объявил Билл, нажимая на тормоз и выключая мотор.

— Здесь ничего нет! О чем ты говоришь?

Билл открыл рот, чтобы что-то сказать, но не мог вымолвить ни единого слова. Он не верил, что вновь оказался здесь и действительно говорит обо всем этом с другим человеком. С копом — ни больше ни меньше. Он снова попробовал заговорить:

— Здесь я его схоронил.

В самом деле? Он в самом деле совершил это? Казалось, с тех пор протекла вечность, что все было просто дурным сном.

— Ты ведь вроде бы говорил, на кладбище?

Он посмотрел на детектива.

— Не можем же мы въехать через главные ворота в два часа ночи, правда?

— По-моему, эта идея не самая лучшая, — заметил Аугустино. — Я могу раздобыть ордер на эксгумацию...

Билл сунул фонарик в карман куртки, открыл дверцу и вышел. Открыл заднюю дверцу, вытащил лом и лопату.

— Иди добывай. Я тем временем переберусь через стену и буду копать.

Сердцем и разумом он был уверен, что Раф солгал. Он убеждал себя в этом в течение всей поездки на север. Но давно подавленные сомнения вырвались на свободу, огнем разгорались внутри, в кишках, комом поднимались к горлу. Он должен удостовериться. Об ожидании ордера на эксгумацию не может быть речи. Он хочет оставить весь этот кошмар позади раз и навсегда. Сегодня. Сейчас.

Билл влез на капот машины, перебросил лопату и лом через стену и начал карабкаться сам.

Ренни заволновался, увидев, как Райан взбирается на стену. Безумие нарастало с каждой минутой. Он позволил рехнувшемуся расстриге-священнику, насильнику и убийце ребенка, протащить себя через все Восточное побережье. Как можно решиться последовать за Райаном на пустынное кладбище?

«Я тоже, должно быть, свихнулся».

Но назад поворачивать поздно.

— Черт! — сказал он.

Хватил кулаком по приборной доске. Потом, сыпля проклятиями, полез за священником через стену.

На другой стороне было темно, и на мгновение он испугался насмерть. Где-то рядом безумный убийца с новехоньким ломом. Ренни пригнулся и вытащил пистолет.

Потом перед ним, футах в десяти, блеснул луч фонаря. Там стоял Райан, как статуя, освещая клочок земли у себя под ногами. Ренни осторожно приблизился.

— Вот это место, — сказал Райан. Голос его был хриплым, чуть слышным.

— Тут нет отметки. Как ты можешь узнать без отметки?

Я помню, где копал. Такое не забывается. Смотри — тут трава не растет.

Ренни уставился на голую землю. Кругом росла редкая, потемневшая зимняя травка — кругом, но не здесь.