– Идиотка. – Максим вырвал у меня коробку из рук и швырнул ее на пол, его взгляд застыл на моем полном слез. Его кадык дернулся вместе с желваками на скулах.

– Я бросал их по одной, чтобы тут все не вспыхнуло к чертям, но пришла ты.

Он замолчал, а я набрала в легкие побольше воздуха, собирая остатки слез и своего самообладания.

– Я уйду.

Быстро развернувшись, я пошагала к выходу, но Максим остановил меня, поймав за руку и прижав лицом к стене. Мы громко дышали и, мне казалось, что мое сердце вот-вот разорвется. Затем мужчина отступил и, я развернулась к нему лицом. Тот достал что-то из кармана и протянул мне. Ключи.

– Что это?

– Ключи от квартиры, где ты раньше жила.

– Не поняла.

– Она твоя.

– Что «моя»?

– Квартира.

– То есть? – Я, на самом деле, не понимала.

– Я купил ее задолго до… Неважно. Мне, просто, нужно было выселить тебя оттуда.

Я нахмурилась и взглянула на ключи, на них даже тот же самый брелок с совами болтался, который я Настьке дарила.

– Ты.

– Ты слишком своенравна, я боялся, что ты сбежишь.

Поверить не могу! Это он все подстроил, чтобы нас с Настькой выперли!

– А теперь? – Мой подбородок задрожал.

– Теперь ты должна уйти. Возьми ключи, Кира.

Я помотала головой.

– Возьми их, черт бы тебя побрал. И проваливай. – Прошипел он, шагнув ближе и нависнув надо мной. Максим взял мою руку, не отрывая взгляда от лица и, сжал в ней ключ. – Иди.

Открыв для меня дверь он молчаливо проводил меня взглядом до лестницы, и кажется, снова исчез в мастерской. Я была в состоянии, словно меня по голове чем-то шандарахнули. Остановилась. В груди до боли жгло и скручивало, я взглянула на ключи и сильнее сжала их в руке, так что совиные уши впились больно в ладонь. Что-то грохнуло в мастерской, я обернулась. Грохот продолжился, и было впечатление, что там мамонт прошелся, я рванула назад и дернула за ручку двери. Заперто. Он закрылся.

– Макс! – Теперь я стала колотить в дверь еще и ногой.

– Максим! Открой, пожалуйста, дверь.

Кажется, все затихло, но затем снова удар прошелся эхом по моей голове.

– Убирайся отсюда, к черту, Кира. Чего еще ты от меня хочешь? Я переведу деньги на операцию твоего брата, как и обещал.

– Открой мне дверь.

– Уходи.

Кажется, он был где-то рядом, я слышала его голос так близко, словно стояли мы в паре сантиметров друг от друга.

– Выучи что-то еще.

– Прости, что заставил думать, будто дело в тебе. Я моральный урод и, нам обоим это известно. Ничего хорошего из этого не будет. Мне, даже, было стыдно взглянуть тебе в глаза, когда ты защищала меня в суде. Ты слишком хорошая для всего этого.

– Для чего?

– Для меня. Я ничего не могу тебе дать, кроме гребаных страданий.

– Мне, тоже, нечего дать тебе.

– Ты слишком много даешь, мне нечем это компенсировать.

– Открой дверь. Прошу.

– Я не могу. Если открою ее, то уже не смогу. Не смогу тебя отпустить. Я гребаный слабак и неудачник. Мне тридцать лет и я ненавижу свою жизнь. Раньше это было нормально, но сейчас. Сейчас есть ты, и я ненавижу себя еще сильнее.

Я поджала губы на пару секунд.

– Я заставляю тебя ненавидеть себя?

– Нет. Это не совсем то, что я имел ввиду.

– Я не хочу говорить с тобой через дверь. Не хочешь открывать, я могу простоять тут очень долго, поверь.

Мы оба помолчали какое-то время, затем я увидела, как ручка медленно опустилась и, Максим открыл мне дверь. Он тяжело дышал и, взгляд его был потуплен, я больше не выжидая ни секунды бросилась ему на шею. Его руки не сразу, но крепко обернусь вокруг моей спины.

– Я никуда не уйду. Помнишь. – Слезы хлынули по щекам. – Помнишь, ты сказал, что хочешь видеть меня в своей жизни, и я. Я тоже хочу видеть тебя. В своей.

Мы обнимали друг друга лежа в постели, и это было одно из самых прекрасных вещей, что я ощущала. Просто обнимать кого-то. Иметь возможность касаться. Глупо, правда? Всегда так думала. Пташки лихо бились у меня в груди, после чего устраивали пир в животе, я долго понять не могла, что это значит. Боялась. Иногда даже мысль посещала, что я больна чем-то.

Я водила пальцами по коже Максима, он просто смотрел на меня, гладя по волосам.

– Ты не расскажешь о шрамах?

Мне было неудобно о них спрашивать, но теперь казалось, словно мужчину ни капельки не смущало то, что я вообще их касаюсь.

– В них нет ничего особенного.

Я подняла на него глаза.

– Тебе больно? Когда, я их трогаю.

– Нет. – Он улыбнулся и притянул меня ближе к себе.

– Я рассказала тебе о своих мечтах. Помнишь?

– Конечно. Океан. Большой театр.

– Расскажешь о своих?

Он фыркнул.

– Ну, конечно, у такого серьезного парня и мечты. – Съязвила я, и взгляд мужчины сделался серьезным.

– Я хочу съездить на могилу к матери.

К горлу подступила горечь.

– И в чем проблема?

– Я не могу.

– Почему?

Я нахмурилась, Максим отвел взгляд и перевернулся на спину, я продолжала смотреть на него.

– Скажем, мы не очень ладили.

– Эти. Эти шрамы имеют к ней какое-то отношение?

Он на секунду взглянул на меня и снова уставился в потолок.

– Можешь не говорить, если не хочешь. – Быстро добавила я, и тут же мысленно отругала себя, потому что хотела знать хоть что-то.

– Мне было восемь. В то время, она стала водить в дом своих дружков и иногда. В общем, они так развлекались.

– Что. – У меня ни слов, ни мыслей не было, чтобы продолжить. – Это.

– Это следы от сигарет, Кира, не делай такое лицо.

– Прости, я просто. Господи. Где была твоя мать? Отец?

– Она была пьяна. Это все. Отец. – Он усмехнулся. – Мамаша нагуляла меня, когда работала секретаршей в «Корелл Клаб». Они тогда еще не очень крупной фирмой были. Мой отец выгнал ее, разумеется, ведь у него уже была жена и сын, зачем ему внебрачный прихвостень.

– Так вы.

– Да, мы с Владом не единоутробные. После смерти матери, отцу пришлось забрать меня к себе, иначе это бы слишком ударило по его карьере, ведь уже тогда ходили слухи о брошенном на алкоголичку мальчике. Я до сих пор ощущаю их ненависть. Благо папаша после смерти хоть что-то оставил отбросу, вроде меня, так и не поняв, что это все уже принадлежит мне. Все, над чем он работал. – Его челюсть сжалась и, все тело напряглось, я прижалась к нему сильнее и коснулась ладонью лица.