Блин, ему нужен косячок.

И ему нужен…

Дверь распахнулась, и из секретного прохода в кабинет через туннель показалась Кормия с вежливым выражением лица, в ее изящной руке была сиреневая роза.

— Кормия? — спросил он, но потом почувствовал себя нелепо. Будто она сменила имя на Трикси или Ирену пару дней назад. — Что-то случилось?

— Я не хотела тревожить тебя. Фритц предложил… — Она повернулась, будто ожидала увидеть за собой дворецкого. — О… он привел меня сюда.

Фьюри встал, думая, что, вероятно, дворецкий просто вернул долг за то, что несвоевременно помешал им вчерашней ночью. Ну не душка ли он.

— Я рад.

Ну, может, «рад» — не совсем точное слово. К несчастью потребность закурить была вытеснена крайней нуждой сделать кое-что другое своим ртом. Хотя процесс в чем-то похож.

Пришло еще одно письмо, и ноутбук издал «пип». Они оба посмотрели на компьютер.

— Если ты занят, я могу…

— Нет. — Глимера напоминала кирпичную стену, и, учитывая, что его голова уже раскалывалась от боли, не было причин продолжать долбиться рогом об их упрямство. Печально, но он ничего не сможет сделать, пока не прогремит следующее плохое известие и он разошлет всем письма…

Хотя, писать будет не он, не так ли? Он сел за клавиатуру только потому, что все остальные руки были заняты кинжалами.

— Как ты? — спросил он, чтобы прекратить поток мыслей. И потому, что ее ответ был важен для него.

Кормия окинула офис взглядом.

— Никогда бы не подумала, что все это располагается под особняком.

— Хочешь, проведу экскурсию?

Она помедлила, поднимая красивую сиреневую розу… которая была того же цвета, что и подаренный Джоном Мэтью браслет.

— Думаю, моему цветку нужна вода.

— Я могу это исправить. — Желая сделать для нее что-нибудь, что угодно, он потянулся к коробке «Поланд Спринг»[64]и достал бутылку. Открыв крышку, он сделал глоток, чтобы уменьшить уровень воды, и поставил ее на стол. — Здесь воды достаточно, чтобы осчастливить твою розу.

Он наблюдал за руками Кормии, когда она ставила цветок в импровизированную вазу. Они были такими красивыми, бледными и… они на самом деле должны были касаться его кожи.

Всего его тела.

Встав, Фьюри вытащил рубашку из брюк и обошел вокруг стола, удостоверившись, что ткань закрывает его впереди. Он ненавидел выглядеть неряшливо, но лучше так, чем рисковать и позволить ей увидеть его возбуждение.

А он был возбужден. Полностью. Казалось, теперь рядом с ней всегда будет так: оргазм от ее ладони прошлой ночью все изменил.

Он придержал дверь открытой.

— Пойдем, покажу наш тренировочный центр.

Она вышла из кабинета вслед за ним, и Фьюри показал ей помещения, рассказывая о том, что происходило в тренажерном зале, комнате с оборудованием и кабинете физической терапии, а также на полигоне. Ей было интересно, но большую часть времени она молчала. У него возникло ощущение, что она хотела что-то сказать ему.

Он мог догадаться, что это было.

Она возвращается на Другую Сторону.

Он остановился у раздевалки.

— Здесь парни моются и переодеваются. Классы располагаются чуть дальше.

Боже, он не хотел, чтобы она уходила. Но что еще, черт возьми, она могла сделать? Он не оставил ей здесь никакой роли.

У тебя здесь нет никакой роли, указал колдун.

— Давай, я покажу тебе классную комнату, — сказал он, чтобы продлить экскурсию.

Он повел ее в свой класс, чувствуя необычную гордость, показывая ей место, где он работает.

Работал.

— Что это такое? — спросила она, указывая на классную доску, которая была разрисована различными фигурами.

— О… точно… — Он подошел к ней и, взяв ластик, быстро очистил поверхность от схемы бомбы, взорвавшейся в центре города.

Она скрестила руки на груди, обнимая себя, а не в качестве защитного жеста.

— Ты думаешь, я не знаю, чем занимается братство?

— Это не значит, что я хочу напоминать тебе об этом.

— Ты собираешься вернуться в братство?

Он застыл, подумав, что должно быть, ей рассказала Бэлла.

— Я не знал, что ты слышала о моем уходе.

— Извини, это не мое дело…

— Нет, все нормально… и да, дни моих сражений подошли к концу. — Посмотрев через плечо, он был поражен тем, как идеально она выглядела, скрестив руки, прислонившись к одному из столов, за которым сидели ученики. — Эм… можно нарисовать тебя?

Она покраснела.

— Думаю… ну, как хочешь. Что я должна делать?

— Просто оставайся там, где стоишь. — Он положил ластик на место и взял кусочек мела. — Хотя, ты не могла бы распустить волосы?

Когда она не ответила, он посмотрел на нее и удивился, обнаружив, как ее руки вытаскивают из волос золотые шпильки. Одна за другой белокурые пряди упали вниз, обрамляя ее лицо, шею и плечи.

Она сияла даже под тусклым освещением флуоресцентных ламп.

— Сядь на стол, — сказал он хриплым голосом. — Пожалуйста.

Она сделала, как он просил, и положила ногу на ногу… и, черт возьми, полы мантии разошлись, обнажая ноги. Когда она попыталась прикрыться, он прошептал:

— Оставь так.

Ее руки замерли, потом переместились обратно на стол, поддерживая тело.

— Так нормально?

— Не двигайся.

Рисуя ее, Фьюри не торопился, мел стал словно продолжением его рук, которые касались ее тела, задерживаясь на шее и полной груди, изгибе бедер, длинных и гладких ногах. Он занимался с ней любовью, перенося ее изображение на классную доску. Был слышен только скрип мела.

А может, это было его дыхание?

— Ты очень талантлив, — в какой-то момент сказала она.

Он был слишком занят, жадно поедая ее взглядом, чтобы ответить, и чересчур озабочен своими представлениями о том, что бы сделал с ней, закончив рисунок.

Прошла целая вечность, которая длилась всего мгновенье, когда он сделал шаг назад, оценивая свою работу. Совершенство. Это была Кормия, но чуть больше… и был в композиции некий сексуальный подтекст, заметный даже ей. Он не хотел шокировать девушку, но не смог изменить этого аспекта своей работы. Он проглядывался в каждой линии ее тела, позе и лице. Она была идеалом женской сексуальности. По крайней мере, для него.