Игнатьев собрал в своем комитете опытных, талантливых специалистов из бывших офицеров, с опытом войны. Заместителем председателя НТК и председателем артиллерийской секции был Г. Н. Пелль, профессор ВМА, талантливый инженер, конструктор морских артиллерийских систем. После окончания Морского корпуса в 1904 году Пелль служил на крейсере, миноносце, эскадренном броненосце «Слава», преподавал в Артиллерийском офицерском классе. В 1918 году бывший капитан 2 ранга Пелль становится начальником артиллерийского отдела ГУК, начинает преподавать в ВМА... Г. Н. Пелль в 1928-29 годах дважды побывал в командировках в США, Франции и Германии для изучения организации проектирования, изготовления и испытания морской артиллерии и приборов управления ее огнем. Пелль был автором ряда изобретений, руководил проектированием 180-миллиметровой артиллерийской башни для крейсера «Красный Кавказ», позже использованной для создания башен крейсеров типа «Киров» и «Максим Горький». Авторитет его в области морской артиллерии был непререкаем. В 1958 году, когда пересматривались дела репрессированных, контр-адмирал Е. Е. Шведе (также проходивший по делу в 1930 году) показал, что Пелль был конструктором мирового уровня. В. А. Белли рассказывал, что в США и во Франции ему предлагали остаться, обещая создать все условия для научной работы, присвоить соответствующее воинское звание. Но Пелль отказался.

Председателем секции подводного плавания НТК, с момента создания ее в 1923 году, был один из наиболее опытных подводников русского флота А. Н. Гарсоев. В годы Первой мировой Гарсоев командовал подводной лодкой.

Минную секцию, ведавшую минным и торпедным оружием, возглавлял Ю. Ю. Кимбар, бывший капитан 2 ранга, с 1906 года служивший на кораблях Балтийского флота. В 1918 году он назначается главным минером МСБМ, в 1921 — старшим помощником главного минера Морского штаба Республики. Затем он преподавал в ВМА. Ю. Ю. Кимбару принадлежит ряд изобретений. В работе этой секции видная роль принадлежала также В. Е. Эмме, бывшему офицеру с боевым опытом.

В физико-химической секции НТК, ведавшей взрывчатыми веществами, председателем до июля 1929 года был С. Н. Вуколов, ученик и соратник Д. И. Менделеева, ученый-химик с мировым именем, а после него — М. П. Мальчевский. Не менее опытные специалисты из бывших офицеров возглавляли секции — кораблестроительную (Ю. А. Шиманский), механико-электрическую (А. В. Акимов) и связи (А. И. Берг).

Пелль был арестован в начале марта 1930 года, Кимбар в конце этого месяца. Еще раньше, в конце 1929 года, чекисты забрали С. Н. Вуколова и Я. Н. Перепелкина, инженера-конструктора в артиллерийской секции. Метод создания «дела» в ВЧК-ГПУ был уже отработан давно. Вначале арестовывается некто не первого, так сказать, плана, у него выбиваются показания на вышестоящих, запланированных основными персонажами «дела». Вот и в показания Перепелкина следователи-чекисты вписали, что в НТК «долгие годы существует вредительская организация, в которую входят бывшие офицеры и инженеры бывшей фирмы "Эриксон"». В деле Перепелкина появились показания на Н. И. Игнатьева, Г. Н. Пелля и некоторых других сотрудников НТК, на главного инженера завода «Большевик» (Обуховского) К. К. Чернявского, бывшего офицера, на заместителя М. А. Петрова по УСУ УВМС В. П. Римского-Корсакова, на инженеров-электриков завода "Электроприбор" — бывшей фирмы "Эриксон". Материалы дел Перепелкина и Вуколова были использованы чекистами для предъявления обвинений Игнатьеву и Власьеву — их арестовали 5 апреля 1930 года.

В первом протоколе допроса Игнатьева, в день ареста, записаны его слова:

«Службу несу беззаветно и работаю, не жалея себя, но возможность ошибок (и даже крупных), конечно, допускаю».

Проходит три месяца, и подпись Игнатьева появляется на листе с «признанием»: «Я осознал, что моя работа по НТК была безусловно вредительской». Как следователи получали подписи под этими будто бы признаниями? По свидетельствам В. А. Белли и некоторых других тогда арестованных, данным в 1958 году, следователи применяли методы жестокого физического воздействия. Так, Игнатьева и Петрова сажали в подземные камеры, заполненные водой. И, конечно, следователи применяли методы психологического давления. Арестованные были лишены возможности узнать что-либо о своих близких, применялся так называемый допросный многочасовый «конвейер». Бывало, что «конвейер» продолжался не одни сутки. Были ли «признания» результатом перенесенных физических и моральных мук, наступавшего чувства безнадежности, безысходности? Были ли такие, кто с удовольствием оговаривал своих товарищей, сослуживцев? Видимо, установить это невозможно. Писали показания и следователи, и арестованные своей рукой под их диктовку — все было. Скажу лишь, что, читая многие сотни страниц дел, встретил лишь один случай, когда допрашиваемый выдавал больше, чем у него требовали. Об этом несколько позже...

В начале 1931 года разгром НТК завершился. Волна арестов вымыла большинство его руководящих сотрудников. В камерах тюрьмы ГПУ оказались также А. П. Гарсоев, М. П. Мальчевский, В. Е. Эмме, начальник испытательного артполигона А. П. Белобров, многие другие. Нанесло ГПУ и удар по Остехбюро ВСНХ.

Остехбюро — Особое техническое бюро по военным изобретениям специального назначения — было основано 18 июля 1921 года. Оно стало преемником и продолжателем Центральной научно-технической лаборатории Военного ведомства, начавшей свою деятельность в 1914 году. Возглавлял Остехбюро талантливый изобретатель инженер В. И. Бекаури. Он был бессменным руководителем этого прообраза научно-исследовательских институтов оборонного профиля вплоть до своего ареста и расстрела как «врага народа» 8 февраля 1938 года. Тематика Остехбюро была отчасти флотская. Поэтому в его работе принимали деятельное участие те, кто служил в НТК и ТУ, преподавал в ВМА, на СКУКС и в училищах. Аресты Пелля, Кимбара, Гарсоева, Вуколова, Игнатьева и других сразу же дезорганизовали работу бюро. В числе арестованных оказался даже 72-летний капитан опытового судна М. Н. Беклемишев, бывший генерал-майор флота, один из создателей первой российской подводной лодки «Дельфин».

В один день с Игнатьевым ГПУ арестовало начальника ТУ Власьева. Вслед за ним на протяжении полугода были арестованы его заместитель Б. А. Жаринцев, начальники и помощники начальников отделов Р. Р. Грундман, Г. В. Ломан, А. П. Суковатицын, А. А. Остроградский, А. М. Невинский, А. Ф. Сушинин, П. В. Кернер, В. С. Дмитриевский и другие — все бывшие офицеры флота, инженер-механики и строевые, прошедшие мировую войну, а некоторые и русско-японскую. Среди арестованных оказались и подчиненные ТУ приемщики кораблей и техники на заводах, в том числе в Николаеве, где достраивались крейсер «Красный Кавказ» и эсминцы «Фрунзе» и «Дзержинский». Это были бывшие офицеры П. И. Клопов, В. И. Пестов, Л. В. Костылев, Б. В. Дроздов и ряд других. Они проходили по делу не только как вредители, но и как обвиняемые в связи с английской разведкой .

Строевой командный состав ВМС, начальствующий и старший командный, по понятным причинам на рубеже 30-х годов состоял, в основном, из бывших офицеров. Поясним, что «строевые» — это окончившие Морской корпус и Отдельные гардемаринские классы до Октября, а также уже значительный к тому времени контингент выпускников Военно-морского училища им. М. В. Фрунзе (бывший морской корпус). УСУ УВМС был укомплектован также строевыми командирами, за редким исключением из бывших офицеров. В 1930—31 годах были арестованы заместитель начальника УСУ В. П. Римский-Корсаков, начальники основных отделов и их заместители, старшие инспекторы. В числе их были А. А. Дубровский, Б. И. Смирнов, А. Б. Белобров, А. П. Травиничев... Десятки «бывших» проходили по делу и