— Да, — сказал Алан, — хотел бы я, чтобы нас было больше и чтобы разыгралось настоящее сражение: мы бы прекрасно проучили их! Но это не сражение, Давид, а нечто такое, что совсем не вдохновляет Алана Брека. Я не знаю, на что решиться, Давид.

— Время уходит, Алан, — заметил я.

— Знаю, — сказал Алан, — я только об этом и думаю. Но это ужасно затруднительный случай. О, если бы я только знал, где они!

— Алан, — сказал я, — это не похоже на вас. Надо действовать или теперь, или никогда.

Нет. Это не я, —

запел Алан, скорчив смешную гримасу, выражавшую и стыд и лукавство. —

Нет, не ты и не я, не ты и не я.

Нет, клянусь тебе, Джонни, не ты и не я…

Потом он вдруг встал, выпрямился и, держа в правой руке развернутый платок, стал спускаться на берег. Я тоже встал и медленно последовал за ним, разглядывая песчаные холмы к востоку от нас. Вначале Алана не заметили. Скоугель не ожидал его так рано, а преследователи наши сторожили с другой стороны. Потом вдруг его увидели с «Тистля». Вероятно, там все было уже готово, так как на палубе не произошло суеты; через секунду шлюпка обогнула корму и стала быстро приближаться к берегу. Почти в ту же минуту на расстоянии полумили по направлению к Донилланскому мысу на песчаном холме внезапно появилась фигура человека, размахивавшего руками. И хотя эта фигура мгновенно исчезла, чайки на том месте еще некоторое время беспокойно летали.

Алан не видел этого: он не спускал глаз с моря, судна и шлюпки.

— Будь что будет! — сказал он, когда я рассказал ему о том, что заметил. — Скорее бы пристала эта лодка, а то нe снести мне головы.

Эта часть берега длинная и плоская; по ней удобно ходить во время отлива. Небольшой ручеек пересекает ее и впадает в море, а песчаные холмы у его истоков образовали как бы городские укрепления. Мы не могли видеть, что происходило за ними. Нетерпение наше не могло ускорить прибытия лодки; время как бы остановилось в эти минуты томительного ожидания.

— Мне бы хотелось знать одно, — сказал Алан, — какие приказания получили эти люди. Мы оба вместе стоим четыреста фунтов. Что, если они выстрелят в нас, Дэви? Им было бы удобно стрелять с вершины этого длинного песчаного вала.

— Это невозможно, — сказал я. — Дело в том, что у них нет ружей. Погоня готовилась секретно. У них могут быть пистолеты, но никак не ружья.

— Я думаю, что ты прав, — заметил Алан. — Но все-таки я очень желал бы, чтобы лодка поскорей приплыла.

Он щелкнул пальцами и свистнул, точно собаке.

Лодка прошла уже около трети пути, а мы находились на самом берегу моря, так что влажный песок насыпался мне в башмаки. Нам ничего не оставалось, как ждать, пристально следить за медленным приближением шлюпки, стараться не думать о длинном, непроницаемом ряде холмов, над которыми мелькали чайки и за которыми, без сомнения, скрывались паши враги.

— В этом чудесном, светлом и прохладном месте легко получить пулю в лоб, — вдруг сказал Алан. — И я хотел бы отличаться твоей храбростью, милый мой!

— Алан, — воскликнул я, — что это за разговоры! Вы сами — воплощенная храбрость. Это отличительное ваше свойство, и я готов спорить со всеми, кто в этом сомневается.

— Ты бы очень ошибся, — сказал он. — Отличительные мои свойства — это проницательность и опытность в деле. Что же касается стойкого, холодного, непоколебимого мужества, то в этом я не могу равняться с тобой. Посмотри на нас обоих в эту минуту. Я стою на песке и горю желанием уехать, а ты, насколько я знаю, еще не решил, остаться ли тебе здесь. Не думаешь ли ты, что и я захотел бы так поступить? Нет! Во-первых, у меня не хватило бы мужества, во-вторых, я очень проницательный человек и подумал бы, что меня могут засудить.

— Так вот вы к чему клоните? — воскликнул я. — О Алан, вы можете заговаривать зубы старым бабам, но меня не проведете!

Воспоминание об искушении, охватившем меня в лесу, придавало мне необычайную твердость.

— Мне надо поспеть на свидание, — продолжал я. — Я должен встретиться с вашим кузеном Чарли, я дал ему слово.

— Хорошо, если бы ты мог сдержать свое слово, — сказал Алан. — Но из-за этих господ за холмами ты не будешь иметь возможности встретиться с ним. И зачем? — продолжал он с угрожающей суровостью. — Скажи мне это, мой милый! Ты хочешь, чтобы тебя похитили, как леди Грэндж? Ты хочешь, чтобы тебя закололи кинжалом и закопали здесь, на холме? Или, может быть, случится иначе и они будут судить тебя вместе с Джемсом? Разве им можно доверять? Неужели ты хочешь вложить свою голову в пасть Симона Фрэзера и других вигов? — прибавил он с необычайной горечью.

— Алан, — воскликнул я, — все они мошенники и обманщики, я с вами согласен! Тем более нужно, чтобы в этой стране воров был хоть один порядочный человек. Я дал слово и сдержу его. Я давно уже сказал вашей родственнице, что не остановлюсь ни перед какой опасностью. Помните? Это случилось в ночь, когда был убит Красный Колин. Я и не остановлюсь. Я остаюсь здесь. Престонгрэндж обещал сохранить мне жизнь. Если он нарушит свое обещание, то я здесь же и умру.

— Хорошо, хорошо! — сказал Алан.

Все это время наши преследователи не давали о себе знать. Оказалось, что они растерялись: тогда они еще не все, как я позже узнал, прибыли на место; те же, что явились раньше, рассеялись среди холмов. Собрать их всех вместе было нелегким делом, а лодка между тем быстро подвигалась вперед. Кроме того, они были порядочные трусы — простая шайка похитителей скота, не имевшая во главе начальника-джентльмена. И чем они больше смотрели на меня и Алана, стоявших на берегу, тем менее, вероятно, им нравился наш вид.

Кто бы ни предал Алана, во всяком случае, не капитан. Он сидел в лодке и правил рулем, изо всех сил побуждая гребцов работать быстрее веслами. Лодка приближалась. Алан уже весь покраснел в ожидании скорого освобождения, как вдруг наши преследователи то ли с отчаяния, что добыча ускользнет у них из рук, то ли в надежде испугать гребцов, внезапно испустили резкий крик за холмами. Этот крик, нарушивший тишину пустынного берега, прозвучал угрожающе, и лодка мгновенно остановилась.

— Что это? — спросил капитан, так как шлюпка была теперь на расстоянии голоса.

— Мои друзья, — сказал Алан и тотчас вошел в воду, направляясь навстречу лодке. — Дэви, — прибавил он, останавливаясь, — Дэви, разве ты не идешь? Мне тяжело оставлять тебя.

— Я не сделаю ни шагу, — отвечал я. Он постоял с секунду, колеблясь; соленая вода достигала до его колен.

— Если ты сам лезешь в петлю, я не могу помешать тебе, — сказал он.

Когда он погрузился по пояс в воду, его втащили в шлюпку, которая немедленно пошла к кораблю.

Я, заложив руки за спину, стоял там, где он оставил меня. Алан повернул голову и глядел на меня, а лодка тихо удалялась. Вдруг мне страшно захотелось заплакать, и я почувствовал себя самым одиноким юношей во всей Шотландии. Я повернулся спиной к морю и взглянул на песчаные холмы. Нигде не было следов человека. Солнце освещало мокрый песок, ветер шумел между холмами, и жалобно кричали чайки. Песчаные блохи проворно скакали на выброшенных морем водорослях. Больше ничего я не видел и не слышал на этом берегу. Между тем я сам не понимал почему, но я чувствовал, что за мной наблюдают. Это не были солдаты, иначе они сразу бы схватили нас. Без сомнения, то были обыкновенные негодяи, нанятые на мою погибель, чтобы похитить меня или же просто убить. Первое предположение казалось наиболее вероятным, но, зная характер и усердие наемников, я подумал, что второе тоже весьма возможно, и кровь похолодела у меня в жилах.