Мави молча оскалилась, показывая внушительные клыки.

— Ну не хочешь говорить, как хочешь, — покладисто согласился я. — Нашла симпатичного кота, пользуйся на здоровье.

Шустрик, смешно переваливаясь, подошел к матери и лизнул ее в нос. Она тоже облизала его мордочку, потом придавила лапой и старательно обработала языком всего. Он дождался окончания процедуры, протиснулся между ее задних лап и вцепился в сосок. Мави тут же плюхнулась набок, предоставляя детенышу возможность удобно поесть. Он жадно вцепился и принялся сосать.

— Э… тебе не кажется, — спросил я, — что наглость должна иметь границы? Когда ты сообщила, что ожидаешь прибавления семейства, я специально постарался и сделал тебе теплый домик, вон там, — я показал в сторону двери, — прямо у входа. Хотя ты совершенно не имеешь отношения к моей семье и даже роще. Жить тебе положено под боком у Зверя, раз уж сама к нему в семью напросилась. Дружба обязывает, но она ведь вещь обоюдная. Впереться в дом и вот так расположиться — согласись, это уже слегка переходит границы приличия. Я желаю общаться с женой, а не рассматривать твое брюхо.

Она презрительно фыркнула и, встав, ухватила Шустрика пастью за складку на шкирке. Потом повернулась и, всем телом излучая негодование и обиду, молча вышла за дверь.

— У нас из-за Мави большие проблемы, — тихо сказала Даша. — Я не хотела зря морочить голову по телефону, но раз уж ты здесь…

— Что, она тоже желает спать в моей кровати?

— Она на пару с нашим глубокоуважаемым Вожаком устроила бунт на равнинах. Только он вроде ни при чем, а она даже гордится. Точно, он ей идею подкинул, за все время, что она в Клане, ни разу с соплеменниками общаться не пыталась. Сначала заявилась в кошачий прайд и показала личный телефон, потом рассказала о своих трофеях и о том, как мы ее замечательно балуем: мол, что захочет, то и получит, и что здесь не жизнь, а сплошная малина, территория огромная, жратвы — сколько хочешь, дом специальный для нее построили, и, если пожелает, будут носить на руках. На закуску продемонстрировала большой живот и советовала обращаться к Пастуху за искусственным оплодотворением. И последовательно посетила еще несколько стай, не только кошачьих.

— Врет, — уверенно сказал я, — спрашивал, она без ветеринарного вмешательства обошлась.

— Это ты такой умный, — ответила Даша, — а младшим тоже хочется разных приятностей. Совет запретил с нами торговать, так они заявили, что всю жизнь делали что хотят и им пауки не указ. Большая свара была, а потом стали целыми группами в Клан приходить. Каждому подавай свой личный телефон и Пастуха. Тут уже дело принципа: у некоторых и мужья есть, но раз запрещают — вперед. Самцы прямо воют от негодования.

— Ну и что? — не понял я. — Утрясется. Каждый волен идти, куда хочет, и жить, с кем желает. А через некоторое время все войдет в нормальное русло. С мужиком, — ухмыляясь, пояснил ей, — гораздо интереснее и приятнее, чем когда в тебя лезут разными холодными инструментами.

— Ага, — порадовала она меня, — только их уже почти две тысячи одиннадцать видов. И все идут… Какой-то стадный инстинкт или из вредности — назло паукам. Такими темпами скоро на равнинах ни одного младшего не останется, все в Треугольник переселятся. Между прочим, рук у них нет, чтобы заставить отрабатывать кормежку, а послать их подальше и сказать, чтоб жили, как хотят, никто не посмеет.

— Зато, — серьезно сказал я, — у нас больше не будет проблем с границей. Пограничная стража будет в лучшем виде. При наличии постоянной связи и нескольких патрульных групп с автоматическим оружием территория будет не просто на замке, но полностью закрыта от нарушителей. Завтра с утра со Старшей поговорю, пусть все это ставит на постоянный график. Кто не работает, тот не ест. И чтоб мне собакомедведей не обижали, я к ним испытываю странные чувства, вроде как люди к собакам. Такие смышленые животные. Они под общий стандарт выбивания хищников не попадают, все-таки не тупые, и договор у нас.

— Это ты пока еще не понял, что происходит, — возразила Даша. — Как выйдешь, обнаружишь под дверью Умника косматого с челобитной.

— Это еще что за тип? — заинтересовался я. — Знакомое что-то, но не помню…

— Это примат, — пояснила она. — Я вообще не очень понимаю, почему они у вас проходят по рангу младших. По-моему, вполне могут быть совершенно отдельным видом, получше бибизян. Все имеется: руки, ноги, голова с мозгами… Единственное, говорят через «Ошейник», но не великая проблема, на языке жестов прекрасно могут объясняться при желании. Оружием пользуются, на лошадях ездят. Что когти длинные — так приспособились подрезать при необходимости для работы, а так пальцы вполне человеческие. Многие на правой руке укорачивают, а на левой оставляют, чтобы как оружие работало. Женщины приматов, — просветила она меня, — еще лаком когти красят и рисунки сверху делают. Очень красивые. Даже штаны носят, даром что все шерстью покрыты. У них еще и собственный вождь имеется.

— А! — обрадовался я. — Теперь вспомнил. Умник водил на войну с соседями собственный полк приматов на триста голов, лет десять назад про него много говорили. Не какие-нибудь разведчики, отдельное войско. Как свистнет, появляются сразу пара сотен приматов, вооруженных по последнему слову. Сабли с луками под свою руку делали. И неплохой навар имели.

— Ага, — согласилась Даша, — тот самый революционер. С какой, говорит, стати мы должны жить, как нам указывают? Желаем быть не хуже всяких разных оборотней. А уж разные мохнатые без рук нам и в подметки не годятся. Привел шестьсот приматов…

— Сколько? — переспросил я изумленно.

— Шестьсот восемь, — уточнила Даша.

— Умник он и есть Умник — просто так имя не дают. Он нашего Леху сделал только так. Младшие большими группами не живут. Десяток в роще, не больше. Вот никто и не ожидал, что приматы выкинут. Они вдруг решили, что неплохо бы им иметь отдельный поселок на самообеспечении, чтобы не сидеть на шее у остальных. Вроде как сигнализируют: «Мы у вас ничего не просим». Впрочем, запрета селиться вместе одному виду никогда не было, просто лучше было с самого начала кучей держаться. А теперь нас не три сотни, и даже не пять. Опа! Приматы первыми сообразили — и при этом у них железная отговорка. Они не оборотни и не люди, в чем проблема, если отдельно поселятся? Каждый выбирает сам, где ему больше по душе проживать и с кем в одной команде работать.

— А я тогда при чем? — удивляюсь.

— А Умник — хитрый примат, посообразительнее некоторых оборотней будет. Он все просчитал. Придраться не к чему, выгнать тоже. У Лехи после этих дел вырос лично на него большой зуб, размером с бивень слона. А что? — спросила она на мой скептический взгляд, — я на картинке видела. Да ты сам, — возмущенно заявила Даша, — никаких слонов в жизни не встречал, зато я знаю, как Леха злился. Ему всю замечательную идею про общую жизнь ломают, и не придерешься, а завтра остальные начнут, как на равнинах, по видам селиться, глядя на это.

Я уж не знаю. Умник это заранее планировал или на месте придумал, но он из тебя зонтик хочет сделать. Он даже согласен лично тебя признать старшим. Не нас, замечу, как остров или семью Пост, а именно тебя. И разрешение будет просить именно у тебя, сделает вид, что не понимает. Гном — глава семейства, блин. Его слово закон. Решение всех остальных его интересует в последнюю очередь. Желает он селиться не где попало, а по соседству с островом, а лучше даже прямо на острове. У него имеется масса желающих трудиться на благо Клана в мастерских, на разгрузке-погрузке и охране стад. Стараться точно будут, приматам совсем не интересно, чтобы Вожак прицепился и после испытательного срока выгнал. И взамен сущая мелочь — огнестрельное оружие под свои лапы. В мастерских могут, я спрашивала, нужна лишь небольшая переделка.