Хит посмотрел на нее, и на его лице отразилась неуверенность, как у человека, который собирался пройти по канату, натянутому между двумя высокими зданиями.

– Кому оно адресовано?

– Там не сказано. Но я прочитала его своей матери, и мы пришли к общему выводу.

– Это может причинить боль Лулу?

– Возможно. Хотя, скорее всего, она уже знает об этом.

– Тогда я готов попросить вас, чтобы вы остановились. Мы достаточно покопались в прошлом для одного вечера.

– Хорошо. – Эмми встала, немного разочарованная тем, что Хит может ясно видеть ее путь, но не различает собственный. – Спасибо за письма. Они многое прояснили, хотя в то же время вызвали не меньше вопросов.

Хит выпрямился.

– Есть еще одна очевидная вещь, о которой вы не упомянули. Я собираюсь рассказать о ней только потому, что если эта мысль посетит вас посреди ночи, вы не сможете заснуть до утра. Думаю, будет лучше избавить вас от такого неудобства.

Эмми приподняла брови.

– О чем вы?

– Даты рождения моего отца и свадьбы Мэгги и Роберта. Судя по всему, они поженились, когда моему отцу было шесть месяцев.

Эмми немного подумала.

– Вы правы. Наверное, я бы все равно рано или поздно догадалась об этом, но все равно спасибо. Это еще один фрагмент головоломки, но я не имею понятия, куда его встроить.

Они направились к выходу.

– Как думаете, ваш отец знает?

– Он никогда не упоминал об этом, но допускаю, что в какой-то момент до него дошло.

Эмми повернулась к Хиту.

– Знаете, если это правда, то этим вполне можно объяснить причину скрытности Лулу. Рождение внебрачного ребенка в 1940-х годах было настоящим скандалом.

Хит сурово посмотрел на нее.

– Теперь это к нам не имеет никакого отношения и может лишь расстроить пожилую женщину.

Эмми собиралась сказать, что им обоим известно – Лулу не хрупкий цветок, который придет в ужас от скандала, случившегося более шестидесяти лет назад, но тут дверь комнаты распахнулась. В проеме стояла Эбигейл; ее лицо было бледным, она тяжело дышала.

– Мою машину нашли рядом со старым участком на Секонд-стрит, – сказала она и прижала руки к груди. – Рядом лежала Лулу. Должно быть, у нее случился сердечный приступ, и ее отвезли в клинику Ропера в центре города.

– О нет! – Эмми бросилась к Эбигейл и обняла ее. – С ней все будет хорошо?

– Не знаю. Ей очень повезло. Какая-то женщина, выгуливавшая собаку, увидела, как она упала, и вызвала помощь по мобильному телефону. «Скорая» приехала примерно через пять минут, и врачи сразу же приступили к процедурам, – она сглотнула. – Слава богу, что та женщина оказалась рядом.

– Пойдемте, я сяду за руль, – Хит подтолкнул обеих женщин к выходу. – Сядем в фургон, чтобы отец смог поехать с нами.

– Но что она там делала? – спросила Эмми, стараясь сохранять спокойствие.

– Мы не знаем. Но с ней была лопата, как будто она хотела что-то выкопать.

Эбигейл сдавленно всхлипнула, и Эмми обняла ее.

– Успокойтесь. Мы с вами, – она сжала плечо Эбигейл, удивленная искренностью своих слов.

Они миновали группу притихших гостей и вышли за Хитом через парадную дверь. Эмми на мгновение остановилась и вдохнула прохладный осенний воздух, до сих пор пахнувший солью и болотом, и подумала о том, что хотела выкопать Лулу.

Фолли-Бич, Южная Каролина

Май 1943 года

Мэгги стояла босиком во влажной траве; ее ноги и ночная рубашка промокли от моросящего дождя. Она немного помедлила перед тем, как пройти дальше во двор, ожидая заметить какое-либо движение или услышать голоса. Но все вокруг спало, и в тихой ночи раздавалось лишь отдаленное кваканье лягушек.

Она медленно направилась к бутылочному дереву, сняла с нижней ветки темно-синюю бутылку и вложила в горлышко записку. Это занятие уже превратилось в рутину, но каждый раз она по-прежнему волновалась. Они с Питером договорились о месте встречи во время предыдущего свидания, и она оставила в магазине книгу, которую Лулу должна была передать ему, когда он вернется домой сегодня вечером после очередной деловой поездки. Ему нужно было еще немного подождать, и в записке, которую она оставила в бутылке, говорилось об этом. Мэгги уже давно перестала думать о своей вине. Вместо этого она вспоминала, что Лулу рассказала ей о Кэт и Джиме и о том, как она нуждается в Питере – так же сильно, как приливы нуждаются в Луне.

Мэгги отступила назад, снова прислушавшись и наблюдая за быстрой темной тенью, скользнувшей сверху, – это была цапля в поисках позднего ужина. Она вошла на кухню через заднюю дверь и заперла замок, поморщившись от громкого щелчка, раздавшегося в ночной тишине спящего дома.

Когда Мэгги повернулась, то едва удержалась от испуганного возгласа, увидев темный силуэт. Холодная рука прикоснулась к ее руке.

– Мэг, это я, Лулу.

Мэгги слышала стук сердца в ушах. Заставив себя успокоиться, она прошептала в ответ:

– Что ты здесь делаешь?

Она чувствовала, что взгляд Лулу устремлен на нее.

– Я должна кое-что тебе рассказать.

Страх Мэгги быстро сменился раздражением. После рождения ребенка Кэт Лулу стала еще более скрытной и необщительной. Ей исполнилось десять лет, но она была еще слишком мала, чтобы взирать на окружающий мир с видом знатока.

– Это не может подождать до утра?

– Нет, – свистящим шепотом ответила Лулу.

– Тогда быстро скажи, что это, и мы пойдем спать.

Наступила долгая пауза, и Мэгги поежилась в отсыревшей ночной рубашке.

– В последний раз, когда ты ушла из дома среди ночи, Кэт пробралась в нашу комнату и подошла к твоей кровати. Она долго на ней сидела, а я притворялась, что сплю.

Вкус жаркого, которое они ели за ужином, подкатил к горлу Мэгги, и на мгновение показалось, что ее вот-вот стошнит.

– Что она сделала потом?

– Вернулась в свою комнату и закрыла дверь.

Мэгги кивнула в темноте, не зная, что сказать.

– Я думала, тебе надо об этом знать.

Мэгги смотрела на сестру, чьи глаза и рот в полумраке казались черными провалами. Она остро сознавала, что не может быть одновременно отцом и матерью для Лулу и уже подвела ее во многих отношениях.

– Спасибо, – сказала она и услышала, как завозился младенец наверху.

Мэгги быстро поднялась по лестнице, надеясь успокоить ребенка, пока он не разбудил Питера и Кэт. Когда Питер был дома, Кэт выставляла колыбель в коридор наверху, чтобы плач не будил его по ночам. Это вполне устраивало Мэгги, так как она была единственной, кто мог услышать крики младенца раньше его собственной матери.