– Они выжили, сэр.

– А выжить – это у нас теперь огромное достижение, что ли? – возмутился Профессор Современного Руносложения.

– Да, причем самое выдающееся, сэр.

– Тьфу! Всем своим видом они доказывают, что, если вокруг ничего не происходит, никто шагу лишнего не сделает, – сказал Декан. – Тепленько, сухонько и полно жратвы… Тот же океан, только над тобою не каплет. Несколько хорошеньких извержений вулканов или средней величины комета их бы мигом расшевелили.

Тут в воздухе сверкнуло, и появился Думминг Тупс.

– У нас имеется ум, господа! – торжественно объявил он.

– Без тебя знаем, – сказал Декан.

– Я имел в виду, что вездескоп обнаружил следы зарождения разума, сэр. Если быть точным, даже два следа.

Стадо было довольно большим. Оно состояло из крупных существ почти идеальной полусферической формы. На их мордах застыло выражение, ясно демонстрирующее остроту ума и проницательность, свойственные коровам.

Вокруг скакали существа помельче. Они были тощие, чернявые и непрерывно что-то щебетали.

А еще у них были заостренные палочки.

– М‑да, – разочарованно протянул Чудакулли.

– Но, сэр! Взгляните, они же их пасут! – воскликнул Думминг.

– Ну, волки в каком-то смысле тоже пасут овец…

– Но не прибегая к заостренным палочкам, сэр. И потом, посмотрите сюда…

Одна из «коров» была впряжена в грубую волокушу, покрытую листьями. На ней лежало несколько «пастухов» с седыми пятнами на мордах.

– Они что, больны? – спросил Декан.

– Скорее просто стары, сэр.

– Но зачем таскать за собой немощных стариков? Ведь это же замедляет передвижение.

Думминг замялся.

– Полагаю, старцы – их «библиотека», сэр. Они ведь должны многое помнить: охотничьи места, источники чистой воды… Из этого следует, что у них должен иметься какой-то язык.

– Ну вот, наконец хоть что-то сдвинулось, – сказал Чудакулли.

– Сдвинулось, сэр? Да они уже, считай, весь путь прошли! – Думминг прижал ладонь к уху. – О, ГЕКС утверждает, что есть еще кое-кто. Оно… эээ… иное.

– И насколько иное?

– Некоторые вернулись в море, сэр.

– Ага! – вскричал Главный Философ.

Однако ему пришлось признать, что речь шла скорее о поверхности моря. Обнаруженная ГЕКСом колония протянулась на многие мили, объединяя мелкие островки и песчаные пляжи, которые словно жемчужины нанизаны были на «нить» из вязанок плавника и водорослей.

Живущие здесь существа оказались очередным видом ящериц. Все равно невероятно скучными, даже по сравнению с другими, как считали волшебники: ни тебе забавной окраски, ни шипов. Зато они были чрезвычайно деятельными.

– Слушайте, а вам не кажется, что вон те водоросли выглядят уж слишком правильными? – спросил Профессор Современного Руносложения, пока они парили над грубо сварганенным сооружением. – Уж не сельское ли это хозяйство, как по-вашему?

– Полагаю… – Думминг посмотрел вниз, где волны переливались через каменную стенку, – полагаю, это такой большой садок для рыбы. То есть внутри – вся лагуна. Похоже, они догадались возвести стены, чтобы рыба с приливной волной попадала внутрь и не могла выбраться вместе с отливом.

Ящерицы вертели головами, наблюдая за пролетающими мимо полупрозрачными фигурами, но, видимо, придавали им не больше значения, чем теням каких-нибудь облаков.

– То есть они используют энергию моря? – уточнил Чудакулли. – Умно.

На дальнем мысе у края лагуны ящерицы одна за другой ныряли в воду. Другие копошились вокруг каменного бассейна на одном из островов. Самые маленькие ящерки плескались на мелководье. На одной из коряг сохли на ветру развешанные водоросли. И над всем этим разносилось непрерывное повизгиванье. Думминг решил, что это – разговоры. Животные ведь не ждут, пока собеседник закончит фразу. Волшебники, правда, тоже не ждут, но у них вообще все не как у людей.

Неподалеку одна ящерица аккуратно раскрашивала другую, используя тоненькую веточку и разлитые по раковинкам краски. Думминг заметил, что художник носил на шее целое ожерелье из различных ракушек.

– Инструменты… – бормотал он. – Символы… Абстрактное мышление… Ценные вещи… Уже цивилизация или пока племенная стадия развития?..

– Слушайте, а где сейчас солнце? – спросил Главный Философ. – Здесь всегда так туманно, что сложно ориентироваться. Куда бы ты ни пошел, а правильного пути не видать, как собственных ушей.

Ринсвинд указал вперед, за горизонт, где из-за облаков проступало красное зарево.

– Я называю это Противосолонь, – пояснил он. – Вроде как у нас дома.

– А, значит, солнце садится против часовой стрелки?

– Нет, оно вообще не движется и стоит на месте, – сказал Ринсвинд. – Это горизонт перемещается.

– Надеюсь, он на нас не свалится?

– Попытается. Но другой его край утянет нас прочь до того, как это произойдет.

– Чем больше времени я провожу на этом шарике, тем чаще хочу во что-нибудь вцепиться, – проворчал Декан.

– А свет здесь разве не отражается из-за края горизонта? Дома-то отражается, – поинтересовался Главный Философ. – Так красиво бывает, когда лучи проходят сквозь струи водопада.

– Нет, – сказал Ринсвинд. – Просто становится темно. Ну, если не взойдет луна.

– Но солнце здесь по прежнему одно-единственное, да? – Главный Философ явно к чему-то клонил.

– Одно.

– Других мы точно не добавляли?

– Нет.

– Тогда… Что это за свет там позади?

Волшебники, все как один, оглянулись.

– Опаньки! – сказал Декан, когда раскаты грома смолкли вдали, а огни на небе окончательно погасли.

Ящерицы тоже услышали грохот. Думминг присмотрелся. Обитатели поселения толпились на дорожках, глядя в сторону горизонта с тем высокоинтеллектуальным интересом, который свойствен мыслящим существам, вдруг задумавшимся о том, что уготовила им судьба…

– Давайте-ка вернемся в Университет до того, как здесь прольется едкий дождь, – сказал Чудакулли. – Все это действительно слишком грустно.

ЖИЗНЬ ВОЗНИКАЕТ ВЕЗДЕ, ГДЕ ТОЛЬКО МОЖНО.

И где нельзя тоже.

Но как только начинает казаться, что все идет просто превосходно, стоит зажить в довольстве и начать продвижение к высоким идеалам, тут же разражается какая-нибудь катастрофа, отбрасывающая вас на двадцать миллионов лет назад. Однако парадоксальным образом именно эти катастрофы открывают путь принципиально новым формам жизни…