Чуть в стороне от меня раздался слабый голос:

– Помогите. Ради Христа…

Я зажал уши руками, чтобы не слышать. С другой стороны слышалось учащенное после бега дыхание.

– Проклятые сабы везде! Напали и на Пятой, и на Колумб-кольце!

Я рухнул на землю и свернулся в клубок, надеясь, что темная одежда не выдаст меня в ночи.

– Тут через улицу мы пришили всех. Парочка сбежала под землю.

– Утром нажремся печенки. Пошли.

Голоса стихли.

– Господи, как больно… – Стон. – Помогите…

Я с трудом встал на ноги и торопливо пошел по траве. Когда голоса стало не слышно, я замедлил шаг и огляделся.

Я оказался на поляне, окруженной кустарником и низкими деревьями. За ними с юга и востока высились башни. Их яркие огни затмевали тусклые звезды. С севера светились редкие огоньки. Я долго неподвижно стоял на месте.

Что же делать?

До Джареда мне не добраться. По крайней мере сейчас. Утром я сумею вернуться в неботель «Шератон» и позвонить маме А пока нужно как-то пережить эту сумасшедшую ночь, а значит, отыскать какое-нибудь пристанище. Стоны, которые я слышал, меня не касаются.

Тем не менее ноги сами сначала медленно, а потом все быстрее повели меня назад к тому месту, откуда раздавались стоны. У стены я остановился и прислушался.

Снова стон. Я направился в ту сторону.

Тела, лежащие в траве. Кровь. Я сморщился и начал вглядываться, не шевелится ли кто Среди лежащих тел я заметил мальчика, немного старше меня. Мертв, конечно. У него не было левой руки. Дальше двое мужчин, упавшие друг на друга. Руки все еще сжимали ножи. Еще один труп, из вспоротого живота вывалились кишки. Зажав рукой рот, я пошел дальше.

Чьи-то пальцы коснулись моей ноги. Я с трудом удержался от крика и теперь старался не грохнуться от ужаса в обморок.

– Паренек, помоги мне, бога ради, – заговорил полумертвый человек.

Я облизал губы, опустился на колени рядом с ним.

– Что мне делать? Вы сильно ранены.

Смешок, перешедший в мучительный стон.

– Это я знаю.

– Есть тут поблизости больница?

– О господи, да ты не саб! – Он заскреб пальцами по траве, словно пытался отползти подальше. – Не добивай меня!

– Что вы. Я пришел вам помочь. Что я могу сделать?

– Чё толку? Все равно Чако помрет. Все-таки пришил кучку парков. Скажи Халберу, они собираются к стене у Сто второй.

– Боюсь, я не понял.

– Господи, ты говоришь как… – Его скрутила боль. Он стиснул мою руку. – Как верхний. Нет смысла что-то объяснять.

– Сэр, я на самом деле верхний. – Я огляделся. – Есть здесь кто-нибудь, кто может оказать вам помощь?

– Больше нету.

Долгое молчание.

– Всех сабов, которых я сюда привел, перебили. Халбер должен прислать подкрепление. О-о-о, как больно… С отчаянной силой он стиснул мне руку. Я едва вытерпел.

– Ты вправду верхний? – Он с трудом отдышался, прежде чем продолжить:

– Чё делал в Парке?

– Сам… не знаю. – Я осторожно подыскивал слова, чтобы объяснить попроще. – Шел увидеться с Халбером.

– И из всех ночей выбрал такую… – Рука разжалась. Я думал, он умер, но через время он еле слышно прошептал:

– Увидишь Халбера, скажи за меня про парков.

Послышался приглушенный звук шагов по траве Я инстинктивно упал на лежащего саба. Когда шаги стихли, я поднялся со следами крови на рубашке.

– Сэр, я не смогу ему сказать. Я…

– Должен! Чако не сможет.

– Сэр… Чако… я не участвую в вашей войне. Может быть, я сумею привести сюда ваших друзей и…

Кашель, закончившийся протяжным стоном:

– О боже-боже-боже…

– Пожалуйста, не умирайте!

Он задышал медленнее. Долгое молчание.

– Лучше поторопись, верхний. Скажи Халберу. Я уже не могу.

– Меня убьют, если… я не могу… что мне ему сказать?

– Скажи… Чако разведал в Парке… как он велел, – голос звучал все слабее. – Больше всего парков… живут вокруг дна старого озера.

Молчание.

– Сэр, это все? Тишина.

– Сэр? Чако?

– Холодно, – то ли вздох, то ли рыдание. – Господи! Значит, ухожу.

Я не нашелся, что сказать.

– Слышь, верхний… Халбер внизу, понял?.. Скажи, когда… Сабы атаковали на Пятьдесят девятой… аааа!

Тяжело дыша, он скорчился в конвульсиях. По лбу покатились крупные капли пота. Голос зазвучал с отчаянной спешкой:

– Мы достали только некоторых. Больше парков сбегли к деревам к северу. Я слыхал, толковали про заварушку у входа на Семьдесят девятой в рань.

– Чако, ваши слова… я не понима…

– Повтори ему мои слова! Запомни и скажи! Халбер поймет. Парки скучились у Стодевятой стены! Стодевятой стены. Сто… О боже, не могу… Сто… Господи Иисусе!

Это был крик мольбы, на который никто не откликнулся во мраке ночи.

Я поднял окровавленную руку Чако и прижал к своей щеке. Сам не знаю почему, я перецеловал ему пальцы, орошая их слезами.

– Я скажу ему.

– Верхний, прежде чем уйдешь…

– Да, Чако? – я старался сдержать дрожь в голосе.

– Не оставляй меня просто так… Парки найдут и вырежут печень прямо на живом.

– У меня не хватит сил тащить тебя…

– Прибей меня, верхний.

Потрясенный, я беззвучно открыл и закрыл рот.

– Прикончи меня.

– Нет!!

– Видел, чё… парки сотворили с другими? Сжалься, ради бога, верхний. Прошу.

– Я перелезу через стену, добегу до лестницы и приведу ваших друзей. Они унесут…

– В заварушку ни один саб не выйдет из укрытия, кроме как драться. Тебе нужно.

– Я не могу. Никак не могу.

– Слышь, паренек… до чего ж больно… Сам я могу только удержаться от крика… Кишки мои вывалились в грязь… Иначе я б сам себя пришил. Помоги мне.

У меня перехватило голос.

– Это грех! Пожалуйста, не…

– Всегда ненавидел проклятых верхних… думаете, владеете миром… ну да… вот чё, парень, со всем этим вышло. Ответ… – он тяжело дышал, – отв… ств… ность. Ты б не бросил собаку подыхать с выпавшими кишками. Закончи муки, Христа ради!

Я с трудом поднялся и, пошатываясь, пошел прочь. Господи, помоги! Не дай совершить то, о чем он просит.