По мнению Е. Акимовой, «с годами идея о несовершенстве человека, о его греховности приводит Босха к убеждению, что вся земная жизнь есть не что иное, как прямая дорога в ад. Свои представления об устройстве преисподней художник черпает из средневековых литературных источников, традиционной иконографии. Обитатели ада в изображении Босха вполне реалистичны с точки зрения представлений того времени. Привычным и естественным для современников мастера было изображение демонических образов в виде гибридов насекомых, птиц, пресмыкающихся, различных «нечистых» животных: крыс, жаб, летучих мышей.

Безудержная фантазия Босха «совершенствует» этих персонажей, наделяя небывалыми доселе чертами. В ранних работах художника ад напоминает не то огромную кухню, не то строительную площадку, где деловитые «повара» и «мастеровые» вершат свою привычную работу – мучают грешников. Варят их в котлах, жарят на сковородках, режут ножами, расплющивают на наковальнях, – словом, добросовестно выполняют весь технологический цикл адских мучений. Если поначалу ад Босха ограничивается пределами преисподней, то постепенно, в более поздних работах, он начинает как бы выплескиваться наружу, вливаться в земную жизнь, превращаться в ее неотъемлемую часть. И даже райские сады Эдема наполняют сонмы странных существ – не то ангелов, не то чертей, принявших облик небожителей».

В образах Босха могут поразить или озадачить мелкая деталь, небольшой фрагмент – и сами по себе, и в связи с целой картиной. Таковы, например, выполненные им алтари «Искушение св. Антония» и «Сад земных наслаждений», а также гравюры из цикла «Семь смертных грехов» («Гнев», «Тщеславие» и др.). Их содержание не укладывается в пределы названных автором тем. Гнев показан не только злобным и беспощадным, но и глупым; тщеславие громоздит причудливые сооружения; любой из грехов превращает людей в грязных и мерзких тварей…

В одной из его картин изображен небесный тоннель, по которому души устремляются к свету. Это похоже на воспоминания некоторых пациентов, побывавших в состоянии клинической смерти. Как объяснить такое совпадение? Тем, что Босх принимал какие-то препараты, вызывавшие яркие фантастические видения, чаще всего тревожные и страшные? И ощущение полета тоже может быть следствием наркотического опьянения.

По-видимому, Босх переживал острые приступы неприязни к людям. У него есть алтарный триптих «Поклонение волхвов» – реалистичный, а то и ироничный по отношению к свидетелям чуда рождения Спасителя. Но есть и другие полотна: «Христос перед народом», «Несение креста», «Надевание тернового венца», где мучители – по большей части уродливые и гнусные рожи – торжествуют, издеваются над Иисусом. Один человек стоит за Христом, глядя на него с состраданием и глубокой печалью, а на шее у него – ошейник с шипами, на шапке – дубовая ветвь. Лицо выписано тщательно и реалистично. Судя по всему, это – автопортрет художника.

Да, на нем «строгий» ошейник; да, вокруг глумятся подлецы и глупцы; да, все еще не удается спасти человечество от пороков. Но пока есть люди, сознающие это и готовые следовать по пути, указанному Христом, до тех пор остается надежда…

Дерзания мысли, тернистый путь преодоления существующего состояния общества, религиозных верований, философских концепций, научных теорий – особенность всех великих творцов. Без этого не возникнет ничего нового. Если для социального мятежа необходимы народные массы, то для интеллектуального – незаурядная, неординарная личность.

Барух (Бенедикт) Спиноза (1632–1677) осмелился не только создать оригинальное философское учение, но и подвергнуть критике религиозные догмы. А это в его времена было опасно.

Он принадлежал к амстердамской еврейской общине, изучал иудаизм. Отец его, богатый торговец, выходец из Португалии, позаботился о хорошем образовании сына, рано потерявшего мать. Знания юный Барух воспринимал всерьез. Его восхищала логика евклидовой геометрии. Стремясь мыслить так же строго, он усомнился в канонах иудаизма. Заявил: нет доказательств бессмертия души; создателем Пятикнижия (первых пяти глав Торы и Ветхого Завета) не был Моисей; этими авторами были невежды не только в науках, но и в теологии.

Руководители общины попытались урезонить еретика. Он не покаялся и в 1656 году был отлучен от общины и проклят. На 5 лет ему запретили проживать в Амстердаме. Он освоил ремесло шлифовальщика стекол, основательно изучал философию и перешел в католичество, крестился. Свой «Богословско-политический трактат» он опубликовал анонимно в 1670 году. Книга вызвала скандальный интерес и переиздавалась ежегодно 5 раз.

Стремление к истине сыграло с ним злую шутку. Он подверг сомнению истины не только Ветхого, но и Нового Завета. Некоторые христианские богословы и раньше обращали внимание на ряд противоречий и сомнительных историй в Священном Писании, предлагая толковать такие места аллегорически. А Спиноза исходил из необходимости осмысления текстов с учетом обстоятельств их создания, личности авторов; ссылался на купюры, повторы, поздние вставки, несоответствия, разночтения в Библии. Священное Писание помогает склонять народ «к послушанию и благоговению», а также «принесло смертным очень большое утешение». У обывателя имеется потребность веры в чудо, основанной на суеверии. Религия использует это, побуждая следовать нравственным нормам.

Такие утверждения выглядели как опасное чудачество и требовали немалого мужества. Критики называли его трактат орудием, «выкованным в аду изгоем среди евреев вкупе с самим дьяволом». Хотя Спиноза не отрицал бытие Бога, его обвиняли в атеизме. На его счастье христиане в Нидерландах и Германии были терпимее, чем иудаисты, один из которых даже покушался на жизнь мыслителя.

Барух (Бенедикт) Спиноза

Спиноза склонялся к пантеизму. Он писал: «Под управлением Бога я понимаю известный незыблемый и неизменный порядок природы, или сцепление естественных вещей». И пояснял: «Всеобщие законы природы, по которым все совершается и определяется, суть только вечные решения Бога, заключающие в себе всегда вечную истину и необходимость. Следовательно, говорим ли мы, что все происходит по законам природы или что все устраивается по решению и управлению божьему, мы говорим одно и то же». В другом месте рассуждает иначе: существует «порядок природы, необходимо вытекающий из ее вечных законов». Выходит, идеей Бога можно пренебречь? Но Спиноза оговаривается: «Здесь я разумею под природой не одну материю и ее состояния, но, кроме материи, и иное бесконечное».

По-видимому, он представлял Мироздание механизмом, созданным Творцом. Все предопределено. «Человек необходимо подвержен всегда пассивным состояниям, следует общему порядку природы, повинуется ему и приспосабливается к нему, насколько того требует природа вещей».

Против этой идеи резко возразил… сам Спиноза! Не словом, а поведением (что более убедительно). Ведь он поступил вопреки «общему порядку», когда опровергал талмудистов, а затем и христианских теологов; не приспосабливался, а выступал, отстаивая свое понимание истины без надежды на успех.