Дальше, судя по рассказу, все развивалось по стандартной схеме. Парня очень быстро обвинили в неуважении. Не так ответил, не поделился сигаретами. Журналист попытался объяснить, что уголовных порядков не знает и обвинять его в чем-то нельзя, но его не услышали. В камере с большим восторгом восприняли ситуацию, когда появился повод над кем-то поглумиться. Сам Колотов считал, что это была ширма. Не издевательства ради развлечения планировались уголовниками, а желание напугать, проучить или вообще убить.

Одним словом, вовремя Кущинский услышал шум, доносившийся из камеры. Как следовало из его рассказа, он держал камеру под постоянным наблюдением, заглядывая в глазок каждые полчаса. Контролеры косились на него, правда, они рассказали, что перевод Колотова осуществлен в другую камеру по распоряжению начальника оперчасти капитана Солодовникова.

– Ситуация, – покачал головой Крячко. – С одной стороны, Кущинский виноват, а с другой – мы ему еще и благодарны должны быть, что не дал важного свидетеля убить.

– Так не я это, – стал горячиться старший лейтенант, – Солодовников распорядился. Я даже не знал. А когда узнал, капитан уже уехал. И что мне оставалось? Я же не дурак, знаю, что и зачем делается.

– Слушай, Санек. – Шумавин подошел к старшему лейтенанту вплотную и покрутил двумя пальцами пуговицу на его рубашке. – Ты мне вот сейчас честно и откровенно скажи, ты на чьей стороне? Если Солодовников тебе начальник, если ты скажешь сейчас, что не хочешь против начальства идти, что боишься его гнева, что твоя хата с краю, я пойму и даже зла на тебя держать не буду.

– А че он мне… – нахмурился Кущинский. – Игорь Сергеевич, вы же знаете! Я…

Дверь неожиданно распахнулась, и старший лейтенант сразу замолчал. В камеру вошел высокий подтянутый капитан с насмешливым и даже немного надменным взглядом. Он посмотрел на журналиста, на его повязки, потом перевел язвительный взгляд на своего подчиненного и осведомился:

– Что здесь происходит? Что с подследственным, кто эти люди и почему они без ведома следователя общаются?

– Ну, меня-то вы знаете, Солодовников, – напомнил Шумавин. – А это полковник Крячко из Москвы. Из Главного управления уголовного розыска Российской Федерации.

– Я не получал известий из своего управления. – Солодовников сделал упор на слове «своего». – Все проверки и другие действия прошу производить с ведома моего начальства.

– Ваше начальство, – заговорил Крячко, вольготно расположившись на стуле, насколько это вообще было возможно, – узнает о том, что очередная проверка оперативной части СИЗО, и не только вашего, но и всех семи изоляторов вашего города, была инициирована лишь благодаря проступку капитана Солодовникова. Думаю, начальник управления будет рад и запомнит вас очень хорошо.

– Я все же настаиваю… – начал было капитан.

– Настаивать бесполезно! – рявкнул Крячко. – Отвечать обязательно! Кто вам дал указание переместить Колотова в другую камеру?

– Извините, товарищ полковник, но вы же понимаете, что следственные и другие процессуальные действия я с вами обсуждать не имею права. Вы хоть и в звании полковника, но из другого ведомства и не являетесь для меня начальником.

– Не являюсь, – согласился Крячко. – Но вызвать сюда службу собственной безопасности я вполне могу. И вашего начальника управления тоже могу сюда вызвать. Потому что я только что поймал за руку начальника оперчасти СИЗО, который выполнял заказ бандитов.

– Это было указание следователя! – высоким голосом ответил капитан и заметно побледнел.

– Не ври, Солодовников, – брезгливо поморщился Крячко и, раскрыв на столе кожаную папку, вытянул оттуда официальный бланк. – Вот постановление следователя, которое он выписал сегодня утром. Почитайте, почитайте. Это постановление об освобождении из-под стражи гражданина Колотова и изменении ему меры пресечения на подписку о невыезде. – Он повернулся к Кущинскому: – Товарищ старший лейтенант, довожу до вашего сведения, что в течение часа я решу вопрос с вашим начальством о временном отстранении от службы капитана Солодовникова и инициирую служебное расследование. У меня есть основание полагать, что именно вы станете временно исполнять обязанности начальника оперчасти. А посему возьмите гражданина Колотова и отведите его в комнату контролеров. Возьмите постановление и начните процедуру освобождения этого человека из-под стражи.

Кущинский протиснулся мимо Солодовникова, взял бумагу и кивнул журналисту на дверь. В камере для допросов остались только Крячко, Шумавин и Солодовников, торчавший столбом посреди помещения.

– Сядьте, – приказал Крячко.

Капитан посмотрел на него нервным взглядом, потом сделал шаг и сел на привинченный к полу табурет для допрашиваемых. Кажется, это место его нервировало, намекало на то, что и он может когда-то занять это место по велению судьбы-злодейки. Как говорится, от сумы и тюрьмы не зарекайся.

– Вы понимаете, Солодовников, что место работы может стать для вас… другим местом, – начал Стас. – И кто-то захочет от вас избавиться. Чего проще, да? Точно так же запихнут вас в камеру с уголовниками. А вы для них ведь не просто полицейский, вы для них местный «кум». Ох, сладкая для них ситуация, особенно, если им намекнут, что разборок не будет. Я ведь вам не угрожаю, Солодовников, я просто предупреждаю, что ваши высокие покровители, от которых вы получили приказ насчет журналиста, могут точно так же избавиться и от вас.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – промямлил капитан.

– Все ты понимаешь, – процедил сквозь зубы Крячко и наклонился к самому лицу капитана: – Хорохоришься, понт держишь! Думаешь, что тебя на твоем областном уровне защитят. Сынок, ты с кем тягаться вздумал? С МВД? С Главком уголовного розыска? Я тебя час здесь продержу, а за час придет приказ о проверке оперативной работы в этом твоем новеньком СИЗО. Ты знаешь, что я тут могу нарыть! Прекрасно знаешь! И от тебя открестятся все! Генералы, полковники и все остальные. Потому что ты для них мелочь, «шестерка», разменная монета. За тебя впрягаться, своими погонами рисковать, своей большой пенсией никто не будет. У тебя мозгов хватает хотя бы это понять?

– Пора делать выбор, – поддакнул Шумавин.

– Конечно, – тихо добавил Крячко. – Выбор сделай, капитан, пока еще есть из чего выбирать, пока ты капитан и пока у тебя есть шанс стать майором, подполковником. А выбор такой. Ты мне называешь человека в ГУВД, который затеял игру с журналистом. Только не думай наколоть меня, как пацана. Мне аргументы нужны и доказательства, пусть и устные. Ну?

Крячко видел, какая борьба идет внутри этого капитана. Сыщик сразу раскусил его. Не был Солодовников плоть от плоти из той среды, которая его использовала. Ему велели, он с радостью согласился, потому что это сулит повышение, может, какие-то материальные дивиденды. Потом ему предложили еще раз преступить закон, и он теперь лезет из кожи вон, чтобы доказать, что он свой, послушный.

Сколько уже Крячко с Гуровым повидали таких вот капитанов, лейтенантов и майоров. За время выездных проверок, в которые их посылало министерство, за время расследований, в которых им приходилось участвовать сначала как сыщикам МУРа, а потом как сотрудникам Главка уголовного розыска. У тех, кто стоял у истоков преступных схем, были другие лица и глаза. Там иные характеры, не чета этому Солодовникову. С такими работать легче, эти сильно пугаются, когда сливочное масло на фарфоровой тарелочке вдруг превращается в корыто свиной похлебки. Главное, момент не пропустить, когда они удивлены и испуганы. Потом они замкнутся и их не прошибешь ничем.