– Не бойся, – услышала она голос Киссуна. – Положение не хуже, чем было пять минут назад, когда ты со мной так спорила. Но теперь ты знаешь правду.

– И она не утешает.

– Да. Я знаю, – сказал он тихо. – И ты должна понять, что эта ноша слишком тяжела для одного. Без помощи мой хребет скоро переломится.

– Я понимаю.

Она отошла от огня и прислонилась к стене хижины, чтобы не упасть. Она ощутила холод камня. Она опустила глаза в землю, не глядя на Киссуна, но слышала его кряхтенье. Он поднимался на ноги. Потом он сказал:

– Мне нужно твое тело. Боюсь, это означает, что тебе придется его покинуть.

Огонь почти угас, но дым стал гуще. Он давил Тесле на голову, так что она не могла поднять лицо. Она задрожала.

Сначала колени, потом пальцы рук. Киссун продолжал говорить, подходя ближе. Она слышала его шаркающие шаги.

– Это не больно. Просто стой спокойно и смотри в землю…

В голову пришла ленивая мысль: может, он специально сгустил дым, чтобы я не смогла его увидеть?

– Это быстро…

«Говорит как анестезиолог», – подумала она.

Дрожь усилилась. Чем ближе он подходил, тем сильнее давил на голову дым. Теперь Тесла была уверена, что это его рук дело. Он не хочет, чтобы она смотрела на него. Почему? Может, он подходит к ней с ножом, чтобы выскрести из ее головы мозг и забраться туда самому?

Она никогда не умела сдерживать собственное любопытство. Чем ближе он подходил, тем сильнее ей хотелось взглянуть на него. Но это было трудно. Тело ослабло, будто из него выкачали кровь. Дым туго, свинцовым обручем, сдавил голову. Чем больше она сопротивлялась, тем сильнее было давление.

«Он очень не хочет, чтобы я на него смотрела» – эта мысль питала желание взглянуть.

Тесла оперлась руками о стену. Киссун был уже в двух ярдах от нее. Она чувствовала горький запах его пота.

«Давай, давай! – сказала она себе. – Это просто дым. Он заставляет тебя думать, что давит на тебя, но это просто дым».

– Расслабься, – прошептал он тем же анестезирующим голосом.

Вместо этого она в последний раз изо всех сил попыталась вскинуть голову. Свинец сдавил виски, череп хрустнул под тяжестью этой короны. Но голова, дрожа от тяжести, все же поднялась. Дальше было легче. Дюйм за дюймом она приподнимала голову, пока не взглянула на него прямо.

Он весь съежился – плечи прижались к шее, руки скрючились, нога наступила на ногу, и только член стоял прямо. Она в ужасе уставилась на него.

– Это еще что такое?

– Извини. Не удержался.

– Да-а?

– Когда я говорил, что мне нужно твое тело, я не имел это в виду.

– Где-то я такое уже слышала.

– Поверь мне. Просто моя плоть реагирует на твою. Тебе должно это льстить.

В других обстоятельствах она бы рассмеялась. Если бы она могла открыть дверь и уйти, если бы она не была во временной петле и за дверью не ждала та тварь и бескрайняя пустыня. А этот тип подносил один сюрприз за другим, и ни одного приятного.

Киссун потянулся к Тесле. Зрачки его расширились, закрыв белки. Она вспомнила Рауля, его красивые глаза на уродливом лице. В этих глазах не было красоты. В них не было ничего – ни желания, ни злобы. Если у Киссуна и оставались чувства, сейчас их затмила чернота.

– Не могу, – сказала она.

– Ты должна. Отдай мне тело. Иначе иады победят. Ты этого хочешь?

– Нет!

– Тогда не сопротивляйся! В Троице твой дух будет в безопасности.

– Где?

Тут же в его глазах что-то промелькнуло – вспышка, как ей показалось, злости на самого себя.

– Троица? – переспросила она. – Что такое Троица? Потом произошло несколько событий одновременно – так быстро, что она не успела отделить одно от другого. Самым важным было то, что при вопросе о Троице он утратил контроль над ситуацией. Сначала рассеялся дым. Воспользовавшись этим, Тесла ухватилась за ручку двери. Она все еще смотрела на Киссуна и видела его преображение. Это было одно мгновение, но слишком яркое, чтобы его забыть: Киссун весь покрылся кровью, даже лицо. Он знал, что она видит, и пытался закрыть кровавые пятна руками, но по рукам тоже струилась кровь. Его ли это кровь? Прежде чем она успела приглядеться, есть ли у него раны на теле, он справился с видением. Но как жонглер, взявший слишком много шаров, он ловил один и тут же упускал другой. Кровь исчезла, Киссун снова предстал невредимым, но он выдал другой свой секрет.

И тот был куда опаснее, чем пятна крови. Сильный удар сотряс дверь хижины. Слишком сильный для ликса, даже если собралось бы множество змеек; этой силы Киссун боялся. Его взгляд метнулся от Теслы к двери, руки опустились, лицо стало безжизненным. Она почувствовала, что теперь у него единственная цель – сдержать то, что ломится в хижину. От этого его власть над Теслой, удерживавшая ее здесь, окончательно ослабла Реальность, из которой выдернули девушку, ухватила ее за позвоночник и потянула обратно. Тесла не пыталась сопротивляться. Это было неодолимо, как гравитация.

В последний раз она увидела Киссуна. Он, снова окровавленный, глядел на дверь. Потом дверь распахнулась.

На миг ей показалось, что сейчас ее вместе с Киссуном сожрет тот, кто пробился в хижину. Потом она увидела, как лицо Киссуна залил ослепительно яркий свет. Киссун собрал всю свою волю, и свет немного померк… Но тут покинутый мир потребовал Теслу к себе и протащил через открытую дверь.

Она помчалась назад той же дорогой, но в десять раз быстрее – так быстро, что не смогла рассмотреть ни стальной башни, ни мертвого города.

Но теперь она была не одна. Кто-то рядом звал ее по имени.

– Тесла? Тесла? Тесла? Она узнала голос Рауля.

– Слышу, – прошептала она, уже видя сквозь мелькающую мимо пустыню другую реальность. Там были пятна света – наверное, свечи – и лица.

– Тесла!

– Я уже почти здесь, – выдохнула она. – Почти здесь.

Пустыня исчезала; другой мир все отчетливее вырисовывался за ней. Тесла шире открыла глаза, чтобы увидеть Рауля. Он широко улыбнулся, увидев, что она смотрит на него.

– Ты вернулась, – сказал он.

Пустыня пропала. Вокруг была ночь: жесткие камни, звезды вверху и еще, как она догадалась, свечи – их держали потрясенные женщины, стоявшие вокруг.

Под собой она почувствовала одежду, из которой выскользнула, когда вызывала к себе свое тело. Она потянулась к лицу Рауля, желая убедиться, что действительно вернулась в привычную реальность. Его щеки были мокрыми.

– Тебе пришлось поработать, – сказала она, думая, что он вспотел. Потом поняла свою ошибку. Это был не пот, а слезы.