Ученые из группы «О-сознание», они же Хозяева Зоны, смотрели на раскинувшийся на огромном экране во всю стену ландшафт, подернутый предрассветным туманом. В центре условного тридцатикилометрового круга, очерченного красной линией, на берегу извилистой речки дремал маленький уютный город. Светился огоньками окон и уличных фонарей, занесенный снегом и окутанный клубами морозного пара.

— Мы опять выбрали какого-то нетипичного представителя… — с сомнением произнес один из ученых. — Методика у нас ни к черту, видать…

— Может, просто недостаточно хорошо стерли ему память, — возразил другой.

— Стерли, как положено, — сухо ответил его коллега.

— Здесь ключевое слово — «опять», — вмешался третий сотрудник. — Не он первый, не он последний. Все повторяется с завидным постоянством.

— Ждем вас завтра в утреннем эфире в это же время, — с невеселой иронией передразнил остряка один из коллег. — Ежедневное утреннее шоу «Меченый атом» прощается с вами и желает хорошего дня.

— Вот именно, — задумчиво произнес первый. — Хорошая повторяемость. Может, уже пора закончить эксперименты и начать интерпретировать результаты, как вы считаете, господа Хозяева Зоны?

— Рановато выводы делать. Сначала завершить серию надо, — лениво возразил главный балагур. — А потом уже интерпретировать.

— Да чего там, и так закономерность ясна. Эти люди не оставят свой город. Они его любят. И он их, кажется, тоже.

— Эти сегодняшние припятские ребятишки, — ученый кивнул на экран, — подрастут и вернутся. И всегда будут возвращаться. Нам трудно понять, почему так, но наши эксперименты все время дают один и тот же результат. Они не бросят свой город, не забудут и не успокоятся. Они станут всячески мешать осуществлению наших планов — сознательно и неосознанно. Преодолеть их сопротивление будет ох как тяжело…

— Но мы постараемся, — твердо заявил один из Хозяев.

— Им тоже будет трудно, — задумчиво проронил другой. — Но и они тоже будут стараться…

В трейлере Профессора, как всегда, воняло. Потом, водкой, кислым запахом несвежего белья, табачным дымом. Вся нехитрая мебель трейлера, уже изрядно подпорченного временем и природой, давно была иссохшей, скрипящей, буквально разваливающейся, но в то же время — какой-то уютной. Возможно, этот уют создавали многочисленные стеллажи вдоль одной из стен, заставленные книгами, какими-то рукописями, пожелтевшими бумагами, старыми формулярами и еще бог весть чем. А может, уют обитал в углу, где располагалась кухонька — замызганная двухблинная электроплитка, затертый до дыр уголок да узкая доска на креплении, нечто среднее между столом и барной стойкой. На криво приделанной полке над плиткой стояло множество бутылок. В противоположном углу трейлера расположился топчан, на котором были свалены несколько рюкзаков и прочий хлам.

На кухне расположились трое. Хозяин, дряхлого вида плешивый старик с бело-желтыми клочьями волос за сморщенными ушами, сидел на табурете, ужасно сутулясь и покачиваясь. От него пованивало мочой и водкой. На нем была ужасного вида телогрейка, теперь уже неопределенного цвета, во многих местах порванная, из которой выбивалась желтоватая, как волосы старика, вата. Гости развалились на своем излюбленном месте — старом уголке.

— Черт бы тебя побрал, дед, — раздраженно произнес длинный тощий парень с кривой ухмылкой. — Сколько можно наливать эту дрянь? Так же и к праотцам недолго… Не в Зоне, так у тебя!

Он гнусно захихикал, но все же выпил мутноватую жидкость из стакана, отрыгнул и захрустел соленым огурцом, блаженно закатывая глаза.

— Не парь, Гвоздь, — спокойно проронил второй человек, постарше. — Беду не накликай.

— Та шо нам, — икнул Гвоздь, подмигивая. Потом вдруг посерьезнел, наклонился к собеседнику и сказал:

— Ты меня не учи, Смирный. Я, покуда жив, буду из помойки этой все брать, понял? Пока не обрыднет. Или пока деньжат не наколочу. Ну а потом…

— И что потом? — усмехнулся Смирный. — Рванешь отсюда? Бабу найдешь? Детей настругаешь? Не-ет, Гвоздь, иная доля наша. Ковыряться здесь до самой смерти. Вопрос — как долго?

Казалось, он хотел продолжить, но все-таки замолк, налил в стакан сивухи и выпил залпом, не закусывая.

— Ты, Гвоздь, еще допрыгаешься, — заговорил старик. Голос его, на удивление, был достаточно крепок и никак не вязался с внешним видом Профессора. Разговаривая с ним, Смирному всегда хотелось прикрыть глаза. Гвоздь поморщился от менторского тона, но смолчал.

— Я видел многих сталкеров, — продолжал Профессор. — Видел… Но все они лежат в земле, гниют. Кто в Зоне. Кто от патрульных пуль сгинул. Кто умер не физически — всякое видел. Но вам, молодые люди, я могу сказать одно: если дерзок — дерзай, если заносчив — уходи, пока не поздно…

— Слушай, дедуля, — ехидно проговорил Гвоздь, — а ты-то чего сюда перебрался? Ты ж ведь какой-то ученый там был, диссертаций много настрочил? Видать, и хлебушек маслом намазать можешь, а все живешь в своем сортире. На кой это тебе?

Профессор долго смотрел на него отрешенным взглядом, потом вздохнул.

— Вы вряд ли сможете понять это… Мною двигало любопытство, да не мной одним. Нам было ужасно интересно, что это такое — Зона. Подарок это или проклятие? Контакт с внеземным разумом? Дар природы? Послание из будущего? Ответов на эти вопросы нет до сих пор.

— Любопытство побуждает на отчаянные шаги, — тихо не то спросил, не то предположил Смирный.

— Не любопытство, — вздохнул старик. — Безысходность…

Они налили снова. Выпили. Помолчали. Слышно было, лишь как мотыльки бьются о лампу над столом да гудение сверчков за тонкими стенами трейлера.

За стеной послышался шорох. Гвоздь дернулся. Рука Смирного потянулась к кобуре. Профессор безразлично повернул голову.

В дверях показалась темная фигура. Грязный комбинезон, лицо теряется в тени капюшона. Винтовка за плечом. Рюкзак.

Сталкер. Солдат удачи в хаосе.

Человек откинул капюшон, бросил рюкзак на топчан, винтовку бережно поставил в угол и присел рядом с Профессором. Стало совсем тесно.

— Ну здоров, Терентий, — протянул руку Смирный.

— Терентий я был раньше, — ответил сталкер. — Теперь Тэк, ты же знаешь.

Он налил самогона и жадно выпил, не закусывая.

— Ну что, о чем гутарите? — спросил Тэк.

— Да ни о чем, так, философствуем, — ответил Смирный.

— А, сопли жуете, — понимающе кивнул Тэк. — Небось опять про Зону — как да откуда?

Профессор взглянул на Тэка, почему-то покачал головой и шумно отхлебнул свой чай.

— Вообще-то это интересно, — сказал Смирный. — И потом, зная природу явлений, происходящих там, это может стать полезным…