С минуту она смотрела на него молча, пока отупевший от усталости мозг пытался осмыслить явление. Высокий, костлявый, противный. Ах да, он же вернулся. Ева нашла в себе силы стянуть с плеч льняной жакет и перебросить его через перила назло врагу.

Просто удивительно, насколько это простое действие улучшило ее самочувствие.

– Как вы прошли через металлодетектор в аэропорту с этим стальным штырем, воткнутым через зад? – Приказав себе не упасть, Ева нагнулась и подхватила кота, норовившего непременно попасться ей под ноги. Она погладила голову Галахада. – Вот видишь, Оно вернулось. Разве я тебе не велела переменить код замка?

– Этому позору, который вы называете автомобилем, не место перед домом, как и, – Соммерсет двумя пальцами поднял ее жакет с перил, – здесь не место для предметов туалета.

– Ну укусите меня. – И, подавив зевок, Ева направилась вверх по ступеням.

Соммерсет проводил ее взглядом и сухо улыбнулся ей в спину. Все-таки хорошо вернуться домой.

Она вошла в спальню, сумела подняться на возвышение, бросила на постель кота и рухнула на нее сама лицом вниз. Она успела заснуть еще до того, как Галахад свернулся у нее в ногах.

В таком положении и нашел ее Рорк. Впрочем, после краткого доклада Соммерсета он ничего другого и не ждал.

– Наконец-то ты поняла, что стену лбом не прошибешь, – прошептал он, заметив, что она не сняла ни кобуру, ни высокие башмаки на шнуровке. Он рассеянно почесал кота за ушами и сел за письменный стол, решив поработать, пока она спит.

Поначалу Еве ничего не снилось, она просто лежала на дне глубокого темного колодца усталости. Только когда она начала всплывать, пришли сны – неясные фигуры и приглушенные звуки. Больничная кровать и простертое на ней тело.

Марлин Кокс, а потом она сама в детстве. Обе избитые, беспомощные. Еще какие-то тени клубились над кроватью. Женщина-полицейский, то есть она сама, смотрела на ребенка, которым была когда-то.

Надо ответить на вопросы. Ты должна проснуться и ответить на вопросы, а не то он опять это сделает с кем-нибудь еще. Всегда бывает новая жертва.

Но фигура на кровати не пошевелилась. Ее лицо превратилось в лицо Марлин, потом Джейси Вутон, потом Лоис Грегг. А потом оно опять стало ее лицом.

Что-то стало подниматься и нарастать у нее внутри: гнев и одновременно страх. Ты не умерла, как другие. Ты должна проснуться. Просыпайся, черт побери, и останови его.

Одна из неясных, клубящихся теней сгустилась и встала по другую сторону кровати. Мужчина, который избивал и мучил девочку, который преследовал женщину.

«Конца не будет никогда. – Его глаза на окровавленном лице светились дьявольским весельем. – Это будет длиться вечно. Всегда найдется кто-то еще, что бы ты ни делала, так что лучше спи, малышка. Лучше спать, чем бродить среди мертвецов. Будешь упрямиться, так и останешься с ними».

Он протянул руку, зажал девочке рот. Глаза Евы открылись, полные боли и страха. Ей оставалось лишь смотреть, она не могла шевельнуться, не могла оказать сопротивление. Она лишь следила, как ее собственные глаза стекленеют и умирают.

Она проснулась с полузадушенным криком в объятиях Рорка.

– Ш-ш-ш… Это был всего лишь сон. – Его губы прижались к ее виску. – Я с тобой. Держись за меня. Это просто сон.

– Я в порядке. – Но она спрятала лицо у него на плече и не подняла головы, пока не отдышалась. – Я в порядке.

– Все равно держись за меня.

– Без проблем.

Она уже чувствовала, как выравнивается пульс, а безобразное пятно ужаса, затуманившее ей разум, бледнеет и тает. Она слышала его запах – знакомый запах мыла и чистой кожи, – ощущала щекой шелковистое прикосновение его волос. Мир обрел реальность.

– Который час? Надолго я отрубилась?

– Это неважно. Тебе надо было поспать. А теперь тебе надо поесть и еще поспать.

Ева решила не спорить. Ее охватил волчий голод. Более того, она узнала этот непререкаемый тон в его голосе, означавший, что он найдет способ влить ей в горло успокоительную настойку, если она даст ему хоть малейший повод.

– Поесть мне бы не помешало. Но сперва мне нужно кое-что еще.

– Что?

– Знаешь, как ты иногда умеешь меня любить под настроение? Нежно, как будто ты знаешь, что у меня внутри все болит.

– Я не забыл.

Ева откинула голову назад и коснулась его щеки.

– Покажи мне.

– Пожалуйста. – Легким, как перышко, касанием он провел губами по ее лбу, по щеке, по губам, одновременно отстегивая кобуру. – Ты мне расскажешь, что случилось?

Она кивнула.

– Только побудь со мной сперва. Мне нужно… Просто мне нужен ты.

Он вновь опустил ее на постель, стянул у нее с ног башмаки. Ему было больно видеть темные круги у нее под глазами, да и в самих глазах притаилась тень. Она выглядела такой бледной, хрупкой, бестелесной, что ему казалось: стоит ее коснуться, и его рука пройдет насквозь, а сама она исчезнет, как сон.

Ему не надо было напоминать о нежности. Ее долгий тихий вздох лучше всяких слов подсказал ему, что сейчас ей нужна только его любовь.

– Когда я вошел и увидел, что ты спишь, я подумал: вот мой маленький солдатик, измотанный в боях. – Рорк поднял ее руку и перецеловал все ее пальцы по одному. – А теперь смотрю на тебя и думаю: вот моя женщина, нежная и прелестная. Ее губы изогнулись в улыбке, пока он раздевал ее.

– И откуда ты берешь все эти слова?

– Они ко мне сами приходят. Стоит мне взглянуть на тебя, как они приходят сами. Ты моя жизнь.

Она вскинулась, обхватила его руками. Рыдание так и рвалось из горла: Ева опасалась, что не сумеет с ним справиться, если оно вырвется наружу. Она стала покачиваться, уткнувшись губами в теплое плечо. «Унеси меня подальше отсюда, – беззвучно молила она. – Унеси меня подальше хоть ненадолго».

Словно услыхав эти слова, он начал поглаживать ее – нежным, ласковым, утешающим движением. Его тихий шепот успокоил ее смятенную душу, она расслабилась в его руках и последовала за ним, позволив ему прокладывать дорогу.

И вот их губы встретились. Его губы были нежными и теплыми. Он углубил поцелуй, действуя медленно, не спеша, чтобы она смогла погрузиться в него плавно, постепенно. И вот он почувствовал, как она потихоньку уступает, сдается на милость победителя. Его доблестный и стойкий солдатик превратился в женщину – мягкую, как воск, текучую, как вода.

Ее ум затуманился. В этом тумане не было кошмаров, не было теней, стерегущих по углам. Здесь был только Рорк и неторопливые, почти ленивые ласки, нежные, мечтательные поцелуи, увлекавшие ее в глубокие тихие воды покоя.

Его рот кружил по ее груди, язык скользил, пробуя ее на вкус. Вот ее пульс участился, она провела руками по его спине, ощупывая рельефные мускулы и крепкие кости. Многоликая смерть отступила, осталась где-то в другом мире.