Застегивая воротник своего кителя, прежде чем спуститься в столовую на обед, Ворманн выглянул из окна и увидел, что к замку приближаются по мосту профессор с дочерью. Он удовлетворенно улыбнулся. Скольких неприятностей удалось избежать именно благодаря тому, что он вовремя принял правильное решение. Девушку нельзя было оставлять в замке, хотя днем они могли видеться с отцом сколь угодно долго и свободно обсуждать любые свои проблемы. Солдаты уже успокоились, а девушка оказалась порядочной и не удрала в горы, хотя к ней и не было приставлено никакой специальной охраны. Капитан не ошибся в ней: это была преданная дочь, до конца верная своему слову. Приглядевшись повнимательней, он заметил, что отец и дочь о чем-то возбужденно беседуют.

Немного позже капитан обнаружил нечто странное в одежде профессора. Он еще раз пригляделся и понял, что у Кузы на руках не хватает перчаток, к которым все уже успели привыкнуть. Никто еще не видел рук профессора, не облаченных в эти перчатки, ставшие чуть ли не второй кожей для его больных пальцев. Но еще более странным показалось капитану то, что и сам Куза немного подталкивал колеса, чего раньше тоже никогда не случалось.

Ворманн пожал плечами. Наверное, старик просто неплохо себя сегодня чувствует. Он заспешил вниз, на ходу пристегивая на ремень кобуру.

Во дворе царил беспорядок. Возле машин, генераторов и ящиков с боеприпасами возвышались груды булыжника и крупные гранитные блоки, появившиеся здесь после начала разборки задней секции замка. Солдат не было видно - они временно прекратили работу и сейчас обедали в своих казармах. Сделать сегодня они успели не так много, как за вчерашний день. Но это и понятно - ведь ночь опять не принесла новых жертв, а ничто теперь не подстегивало солдат так сильно, как смерть одного из их товарищей.

У ворот послышались голоса, и капитан обернулся. Часовой спокойно нес службу, а профессор и его дочь продолжали о чем-то спорить. Ворманн не знал румынского языка, но по интонации понял, что евреи явно недовольны друг другом. Девушка держалась более спокойно, но, судя по всему, продолжала упорно настаивать на своем. Ворманн одобрительно посмотрел на нее. Старик в глазах капитана был деспотом и тираном, который использует свою болезнь лишь для того, чтобы превратить это юное создание в бесправную вечную сиделку.

Но сегодня профессор вовсе не выглядел безнадежно больным. Его голос звучал громко и отчетливо и был полон энергии. Да, скорее всего, болезнь давала иногда калеке какую-то передышку.

Ворманн отвернулся и направился в столовую. Но очень скоро замедлил шаг и остановился, с сомнением глядя вправо. Там виднелась зияющая глотка проклятого входа в подвал.

"Чертовы сапоги… - снова вспомнилось ему. - Почему же у них грязные ноги?.."

Эта грязь никак не хотела уходить из его памяти, будто нарочно поддразнивая капитана каждый раз, когда его взгляд падал на вход в подвальное помещение. Необходимо еще раз все перепроверить. Но этот раз уже точно будет последним.

Ворманн торопливо спустился вниз и зашагал по длинному коридору. Не было никаких причин растягивать это "удовольствие". Он только взглянет разок на трупы - и сразу наверх, туда, где свет и тепло. Капитан поднял фонарь, который на всякий случай стоял на полу поблизости от пролома, зажег его и продолжил свой путь в ненавистную темноту нижнего подземелья.

На самой последней ступеньке лестницы сидели три крупные крысы, увлеченно обнюхивавшие липкую Грязь на стене подвала. Сморщившись от омерзения, он машинально схватился рукой за свой "люгер". Крысы с любопытством смотрели на непрошенного гостя, но после первого же выстрела юркнули в темноту, уступив капитану дорогу.

С пистолетом в руке Ворманн быстро подошел к тому месту, где в длинный ряд были уложены накрытые простынями трупы. Больше крыс он не встретил, но о грязных сапогах как-то сразу забыл, и теперь его начало волновать совсем другое. Если крысы так спокойно разгуливают по подвалу, то в каком же состоянии могут оказаться эти несчастные мертвецы? Не дай Бог, с ними что-то случилось, тогда он в жизни не простит себе того, что так долго откладывал их отправку на родину…

Однако все оказалось на своих местах. Трупы лежали нетронутыми. Ворманн приподнял по очереди все простыни и лично убедился в том, что грызуны не испортили лица покойных. Потом он осторожно потрогал окоченевший ледяной лоб одной из жертв. Вероятно, такое мясо даже для крыс казалось неаппетитным.

И все же их присутствие здесь сильно расстроило капитана. Завтра с утра он первым делом должен отправить этих несчастных домой. Они и так уже ждут слишком долго. Ворманн выпрямился и собрался уже уходить, как вдруг его взгляд упал случайно на руку одного из солдат, по какой-то причине высунувшуюся из-под простыни. Он снова присел на корточки, чтобы накрыть эти мертвые пальцы, но, едва дотронувшись до них, в ужасе отдернул свою руку в сторону. Кисть убитого покрывали глубокие свежие раны.

Проклиная всеми словами крыс, он поднес лампу ближе, чтобы получше рассмотреть, насколько велик ущерб от их острых мелких зубов. То, что увидел капитан, заставило его испуганно вздрогнуть. На пальцах и на ладони покойника налипли свежие комья грязи. Ногти на руке почти все были сорваны, а сами пальцы разбиты почти до костей.

Ворманн почувствовал, что его начинает тошнить. Однажды ему уже приходилось видеть точно так же изуродованную руку. Она тоже принадлежала мертвому солдату, и случилось это очень давно - во время Первой Мировой войны. Бедняга получил ранение в голову, а его ошибочно сочли погибшим и похоронили заживо. Очнувшись в гробу, он ногтями процарапал сосновую крышку, а потом из последних сил сумел голыми руками прорыть еще пять или шесть футов сырой земли. Но несмотря на усилия, ему так и не удалось выбраться на поверхность живым. Однако в самый последний момент, когда он испускал уже дух, одна рука все-таки появилась над землей.

И эта рука, на которую смотрел сейчас Ворманн, была как две капли воды похожа на ту.

Капитана трясло. Он невольно попятился назад к ступенькам. Ему не хотелось больше видеть ни мертвецов, ни крыс, ни что-либо другое в этом страшном подвале. Никогда.

Он повернулся и со всех ног бросился вверх по лестнице.

Магда сразу же прошла в свою комнату, намереваясь провести в одиночестве хотя бы пару часов. Ей предстояло слишком многое обдумать, и для этого требовалось побыть одной. Но мысли никак не шли в голову. Комната словно сохраняла в себе присутствие Гленна, возбуждая приятные воспоминания о прошедшей ночи. И неубранная постель то и дело отвлекала девушку.

Она в задумчивости побрела к окну. Вид замка, как и прежде, притягивал ее к себе. Но сейчас от одного взгляда на башню Магде стало нехорошо, как если бы зловещее дыхание крепости, которое раньше теряло свою силу за ее стенами, теперь простерлось до самой гостиницы. Замок гордо восседал на вершине скалы я походил на мерзкую осклизлую морскую тварь, протянувшую во все стороны свои смердящие щупальца.

Девушка отвела взгляд в сторону и случайно наткнулась глазами на птичье гнездо. Сегодня его маленькие обитатели, как ни странно, молчали. После пронзительного писка, который мучил ее несколько дней, тишина за окном была до крайности непривычной. Может, они наелись и теперь спят? Или уже вылетели из гнезда?.. Но хотя Магда мало знала о птицах, ей почему-то казалось, что они еще слишком малы для самостоятельной жизни.