Ральф засмеялся и спросил:

– Как здоровье матушки?

Колючка хмуро покосилась на него:

– Ей, как всегда, все не нравится.

– Все ссоритесь?

– Ну, раз уж ты спросил, отвечу: гораздо меньше, чем раньше.

– Да ты что? Похоже, кто-то из вас двоих повзрослел!

Колючка сердито прищурилась:

– А может, кого-то из нас двоих один старый мудрый воин научил ценить семью?

– Ну, тогда вам точно очень повезло в жизни.

И Ральф, глядя в землю, смущенно подергал себя за бороду:

– Я вот тут подумал… наверное, следует мне повидаться с ней.

– Ты просишь у меня разрешения?

– Нет. Но мне все равно хотелось бы его получить.

Колючка закатила глаза и пожала плечами:

– Кто я такая, чтобы становиться между двумя юными возлюбленными?

– Я тоже не стал бы этого делать… – и Ральф красноречиво показал глазами на что-то за ее плечом. – Так, пойду-ка я займусь чем-нибудь полезным…

Колючка обернулась и увидела приближающегося Бранда.

Вообще-то она очень хотела его увидеть. Но стоило этому произойти, как она отчаянно занервничала. Так, словно впервые выходила на тренировочную площадку, причем против него. Они же давно друг друга знают, правда? Но она почему-то не знала, как себя с ним вести. Подначивать и подшучивать, как гребцы на корабле? Жеманиться, как девица, у которой руки просят? Принять царственно-холодный вид, как королева Лайтлин, у которой просят в долг? Осторожничать, как опытный игрок при игре в кости?

Он подходил все ближе, а она с каждым его шагом отступала все дальше на скользкий лед, на замерзшее озеро, и лед скрипел под ее ногами, и в любой момент могла раскрыться полынья. Раскрыться – и поглотить ее.

– Колючка, – сказал он, глядя ей прямо в глаза.

– Бранд, – сказала она и тоже не отвела взгляда.

– Что, дождалась меня все-таки, а?

Ага. Значит, подшучиваем и подначиваем.

– Женихи в очередь выстраивались перед моим домом – от порога до самого порта. О моей несказанной красоте ходят легенды, ты ж в курсе.

И она зажала одну ноздрю пальцем и смачно сморкнулась на траву.

– У тебя новый меч, – сказал он, поглядывая на ее пояс.

Она поддела пальцем ничем не украшенную крестовину и выдвинула клинок из ножен наполовину. Он вытащил меч целиком, сталь тихонько зазвенела.

– Работа мастера, лучше которого на берегах моря Осколков не сыскать…

– Она молодец, да.

И Бранд провел пальцем по желобку с клеймом Рин, взмахнул мечом крест-накрест, поднял к глазам и смерил взглядом. Мать Солнце вспыхнула на блестящей стали, кончик сверкнул искоркой.

– Не было времени навесить на него что-нибудь нарядное, – сказала Колючка. – Но он мне и без украшений нравится.

Бранд тихонько присвистнул:

– Отличная сталь.

– Сплавлена с костями героя.

– Серьезно?

– Ну, отцовские пальцы слишком долго висели без дела на моей шее.

Он улыбнулся и вернул ей меч, и она обнаружила, что улыбается в ответ.

– Так вроде ж Рин тебе отказала?

– Королеве Лайтлин не отказывают.

На лице Бранда проступило прежнее растерянное выражение:

– В смысле?

– Королева посчитала нужным, чтобы у ее Избранного Щита был приличный меч, – сказала она, задвигая клинок в ножны.

Бранд вытаращился на нее с открытым ртом.

– Я знаю, что ты думаешь, – поникла Колючка. – Ведь у меня даже щита нет.

Тут он захлопнул рот и сказал:

– Думаю, ты и есть щит, причем самый лучший. Был бы я королевой, выбрал бы тебя.

– Извини за прямоту, но королевой тебе не стать.

– Ага, никакое платье не налезет, – и он медленно покачал головой и снова улыбнулся. – Надо же… Колючка Бату – Избранный Щит!

– А у тебя как дела? Еще не спас Гетланд? Я видела, как вы на берегу собирались. Грозное войско юных героев. Не считая парочки грозных вояк преклонного возраста.

Бранд поморщился:

– Спасли, как же. Ничего мы не спасли. Старика в деревне убили. И сосиски сперли. Сожгли деревню, потому что она стояла на ванстерской стороне реки. Женщину в рабство угнали.

Бранд поскреб в голове.

– Я ее отпустил.

– Доброе дело сделал, да?

– Хуннан бы с тобой не согласился. Он бы всем раструбил, какой я недоделанный дурак, но тогда пришлось бы признать, что весь этот поход был дурацкий, так что… – Бранд вздохнул с растерянным видом. – В общем, завтра я приношу воинскую присягу. Вместе с какими-то юнцами, которые не знают, за какой конец меч держать.

Колючка сказала голосом отца Ярви:

– Отче Мир оплакивает методы! А матерь Война радуется результатам! Ну что, доволен?

Бранд опустил глаза:

– Д-да. Наверное.

– Что, недоволен?

– Ты когда-нибудь жалела, что убила кого-то?

– Нет. А что, должна?

– Да нет. Я просто спросил.

– Да нет.

– Значит, тебя и впрямь Матерь Война коснулась.

– Коснулась? – фыркнула Колючка. – Да она мне затрещину дала. Коснулась…

– Я всегда хотел стать воином. Ну, знаешь, братство, плечом к плечу и все такое…

– А знаешь, когда получаешь то, о чем давно мечтал, всегда разочарование наступает.

– Почему же. Иногда оно того стоит, – сказал он, глядя ей прямо в глаза.

Теперь-то она точно знала, что значит этот взгляд. А что, если через это замерзшее озеро вполне возможно переправиться? Просто идти шаг за шагом. Страшно, да, но ведь и здорово тоже! И она сделала крохотный шажок навстречу:

– Ты где спишь?

Он не отступил:

– На свежем воздухе, где ж еще.

– Избранному Щиту полагается шатер.

– Хочешь, чтоб я обзавидовался?

– Да нет, он совсем маленький.

И она сделала еще один шаг:

– Но в нем есть кровать.

– Ну-ка, ну-ка…

– И холодно там.

Еще один шажок. Теперь они оба улыбались.

– Одной-то спать.

– Дело поправимое. Могу договориться с Сордафом, он тебе в одеяло напердит – сразу согреешься.

– Сордаф, конечно, мужчина видный, но не в моем вкусе.