Разве не ясно, Диана? Ты — моя...моя...моя…только моя. Ясно!?

***

К ночи пришел с работы в одинокую, холодную, однокомнатную квартиру, как и в сотни из других похожих дней. День за днем одно и тоже, но сегодня были небольшие изменения: квартира пропахла ароматным запахом поджаренный курицы; свет ярко заливал небольшую прихожую и голубые сапоги на стальном каблуке валялись на коврике для обуви.

Ясно, Ольга. С тяжелым вздохом разулся, сбросил куртку и пошел в направлении маленького зала и оттуда на кухню. Но Ольгу обнаружил раньше, она аккуратно пристроилась на диване в зале. На стеклянном столе напротив девушки располагался мой компьютер, правда, включенный, судя по быстро сменявшимся кадрам на экране.

Я демонстративно встал в зале, плечом опершись о косяк двери и ждал...ждал реакции на свое появление. Тишина прозвучала в ответ на вторжение.

— Кхе! Кхе! — издевательски прокашлялся, наблюдая как Ольга вздрогнула, обернулась обнаружив чужое присутствие. Как убийца, пойманный возле трупа с орудием в руке, резко принялась нажимать на клавиатуру и второпях оправдываться под звуки клавиш:

— Извини...я это... почту хотела проверить. Думала ты не разозлишься? — вопрос повис в воздухе, пока обходил диван и пока Ольга сворачивала открытые окна на экране компьютера.

Встал напротив стола, руки скрестил под грудью и опустил голову вправо, с другого ракурса изучая свою девушку. Комментировать происходящее пока не спешил.

— Извини, Гектор, неудобно получилось... — проговорила понуро Ольга, опустила карий взгляд покаянно к себе колени, которые плотно прижала друг к другу.

Само раскаяние...Удобно устроившись на диване, я закинул ноги на столик, подвинув комп в бок. Голову положил на спинку дивана, глядя на яркую люстру, как переливчато игрался свет на белых капельках дождях. И здесь этот свет, мать его... белый, раздражающий свет. Абрамова, отстань от моих мыслей, блядь! Исчезни на хрен!

Я громко выдохнул воздух вверх, прогоняя кипевшее внутри напряжение. Все это гребанное цунами эмоций! Откуда столько во мне? Откуда столько крутится внутри и не дает трезво мыслить?

Лет с тринадцати не помнил настолько мощной волны внутри себя. Если бы мог, я сам бы себя устранил от работы, признав негодным. Свой личный тест на профпригодность бы не сдал, признаюсь — я эмоционально не стабилен.

Ольга улеглась на меня, тоненькими пальцами массировала, поглаживала мне грудь. Очень приятно и тепло даровала успокоение, которого почти не осталось. Я обреченно положил подбородок ей на макушку и ответно помассировал. На что Ольга фыркнула в грудь и щекой потерлась, пытаясь быть еще ближе или, вероятно, согреть.

После некоторого молчания, когда запах из кухни стал сводить желудок судорогой, призывно запиликала печка, оповещая о конце заявленного времени готовки. Мы оба очнулись, я уже хотел привстать, ожидал, когда Ольга поймет намек свалить с плеча и груди.

— Эмм...Гектор...— неуверенно позвала она, а девичьи пальцы нервно щипали-теребили футболку и растягивали ее. — Можно спрошу?

— Валяй, — обреченно ответил.

Ох, как не любил разговоры по душам. А ты меня любишь? А я самая красивая? А что ко мне чувствуешь? А когда станем официальной парой, а то подружкам стыдно рассказать?

Я морально приготовился к допросу. Во мне осталось пара капель терпения, остальное спокойствие нагло выхлебала Абрамова, оставила на донышке самоконтроль.

— Кто она? — спросила очень тихим голосом Ольга.

— Кто? — переспросил я тупо, хотя смысла тянуть не было.

Ох, Абрамова, ты даже сейчас ухитрилась, не находясь рядом, выжрать мое терпение, оставшиеся капли в некогда водоеме.

Ольга начала рассказывать моей футболке, боясь поднять глаза, шептала и шептала заготовленную речь:

— Я сначала подумала, что это ну...девочка какая-нибудь моделька на заставке на компьютере — может джинсы рекламирует? Профессиональная фотка: осень, листва, ну и она во всём джинсовом. Потом вспомнила, я как-то раз у тебя на телефоне видела фотографию светловолосой девочки, я делала нашу фотку и чисто случайно в галерее обнаружила ее.

Я уже не просто выдыхал напряжение из тела, я и пальцами подбадривал себя, барабанил так отчаянно по подлокотникам диванам, будто от того, насколько много настучу, зависела моя жизнь. Боялся, что в диване оставлю вмятины от пальцев. А если меня подключить к электричеству... высока вероятность замыкания.

— Ты роешься в моем компьютере и телефоне! — подвел спокойно итог, пока Ольга на секунду замолчала, собираясь с мыслями.

— Прости, Гектор, — повысила вдруг голос, подняла карие доверчивые глаза, состроила наивное личико, нахмурив брови, и часто-часто захлопала ресницами. — Прости, правда не хотела, — обняла за шею, сильнее прижимаясь ко мне.

Повисла, вцепилась намертво, будто боялась я исчезну, крепко-крепко обхватила со всех сторон, как плюшевую любимую игрушку. Затараторила, опасаясь, что если замолчит, духу не хватит:

— А на рабочем столе в отдельной папке я обнаружила еще несколько ее фотографий. Там и вовсе на одной она переодевается полуголая. Хоть и лицо ее наклонено, но понятно, что это та же блондинка. Ии...по обстановке похоже, это ваш университет.

Ольга замолчала, пряча лицо рядом с моим плечом, шептала на ухо.

А я собрал последнюю каплю моего терпения в прежде огромном озере и со смехом пояснил:

— Ольга тебе нечего беспокоиться! — фыркнул насмешливо. — Вот если бы у меня на заставке оказался темнокожий мужик из округа Питер с огромной ялдой! — и я продемонстрировал руку по локоть с зажатым кулаком, обозначив размер. — Тогда бы нам надо было плакать с тобой! — засмеялся над подобным предположением.

Раз уж никто не желал настроение поднимать, сам себе поднимал. Аккуратно высвободился из тисков Ольги и привстал с целью пройти на кухню, где сладко пахла курица. Все-таки есть хотелось, а тут опять разговоры.

— Она тебе сильно нравится? ….

Еб, твою мать! Твою мать! Твою мать! — мысленно проорал.

— У тебя даже моих фотографий нет, парочку и то, где мы с тобой вместе и которые я сфотографировала....

Я остановился в проходе перед кухней, широко расставив ноги, руками вцепился в пряди волос и сжал, будто хотел снять скальп вместе с ними. Разодрать череп голыми руками, и если подключить силу Карателя, я бы с удовольствием это сделал.

Развернулся, не отсоединяя рук повысил голос:

— Что тебе рассказать? В каких позах хочу ее трахнуть? Имя, фамилию, сколько лет? Тебе легче станет от этого? Тебе, блядь, легче стало от того, что нарушила мое личное пространство!?

Ольга вздрогнула от громкости, трусливо сжавшись в напряженную статую, я прежде не повышал на нее голос. Вздрогнула будто ударил ее, закусила щеку изнутри, машинально сделала шаг назад к дивану, боялась, что подниму руку за длинный язык.