– Сядь, Мушег, – сказала царица спарапету. – Я должна с тобой поговорить о многом.

Спарапет сел. Царица снова взяла письмо. Оно было получено от отца ее Андовка, князя Сюникского, который находился теперь в Византии вместе со своим сыном Вабиком. В письме князь больше говорил о себе, чем об армянских делах. Писал о том, как его уважает новый император Феодосии, как кесарь удостоил его высокого чина «патрикия над патрикиями», описывал победы своего сына Бабика на состязаниях в цирке, с большой радостью сообщал, что император и его вельможи в совершенном восторге от ловкости его сына. Он предсказывал сыну блестящую карьеру на византийской службе и т. п.

– Как видно, отец писал это письмо второпях, – заметила царица, – он ничего не сообщает о Нерсесе: возвращен ли он или все еще находится в ссылке?

Недоумение царицы относилось к первосвященнику Армении Нерсесу Великому.

– Полагаю, что новый император не оставит его в ссылке, – заметил Мушег. – Феодосий известен своим благочестием. Он непременно освободит всех духовных лиц, сосланных Валентом. Разумеется, вместе с ними будет освобожден и Нерсес.

– Я такого же мнения, – убежденно сказала царица, – тем более, что Феодосий и прежде знал Нерсеса и очень уважал его. Да, нам все благоприятствует, Мушег! Отец мой в большом почете у императора, брат мой прославился в Византии. Там, наверное, и патриарх Нерсес, который пользуется особой симпатией императора. Ты должен отправиться в Византию, Мушег, и отвезти мое приветственное письмо наследовавшему престол императору. И там вместе с моим отцом и Нерсесом должен ходатайствовать, чтобы император отправил моего сына в Армению занять пустующий трон отца.

– Я поеду, государыня, и очень надеюсь, что мне удастся осуществить твое горячее желание. Но меня беспокоит мысль о том, что может случиться в мое отсутствие!..

Слова спарапета сильно задели гордость царицы и она довольно раздраженно, ответила:

– Ты полагаешь, Мушег, что я не сумею защитить Армению во время твоего отсутствия?

– Я этого не думаю, – холодно ответил спарапет. – Я уверен в твоей неустрашимости и рассудительности, государыня. Но возникли новые обстоятельства, по-видимому, тебе неизвестные, которые должны осложнить дело спасения нашей страны. С тех пор как у нас в плену царевна Вормиздухт, ярости Меружана нет предела. Я имею точные сведения: не довольствуясь значительным войском, данным ему Шапухом, он привлек на свою сторону ахванского царя Урнайра и лакского царя Шергира. Имея в своем распоряжении персидское войско и соединившись с этими полудикими царями, он сможет причинить нашей стране большой вред. Далекий враг, каковым является Шапух, не может быть столь опасен, как сосед. А ахваны и лаки – наши ближайшие соседи. Если у них не будет каких-либо других серьезных причин, то хотя бы из горячего желания пограбить и захватить добычу эти дикие горцы, как поток, нахлынут на наши пограничные земли.

Прекрасные глаза царицы снова зажглись гневом. Она сказала угрожающе:

– Если Меружан осмелится пойти на такой подлый поступок, я немедленно прикажу повесить Вормиздухт на стенах Артагерса.

– И этим ты, государыня, сильнее раздразнишь Меружана! Напротив, не следует лишать жизни Вормиздухт, а надо держать Меружана под страхом, что если он не умерит свою ярость, то тем самым подвергнет опасности жизнь любимой девушки.

Царица ничего не ответила. Она всегда гневалась, когда с ней спорили. Теперь же, затаив свое возмущение, она несколько минут молча смотрела на серебряную лампаду, в тусклом свете которой, казалось, искала ясности своим неясным мыслям.

Она решила в некоторой мере доказать спарапету, что не она, а он не умеет взвешивать обстоятельства, и что надвигаются очень значительные события, о которых спарапет ничего не знает, хотя в качестве высшего должностного лица в государстве должен знать о них раньше всех.

– В союзе Меружана с кавказскими горцами и с ахванскими разбойниками я не вижу еще особой беды, Мушег, – сказала она, откидывая голову и смотря князю прямо в лицо. – Я имею другие сведения, которые, по-видимому, тебе неизвестны. В Персии неспокойно. Мне сообщили, что причиной поспешного ухода Шапуха из пределов нашего государства послужило нашествие кушанов на северо-восточные области Персии. Усмирить кушанов нелегко, это отнимет у Шапуха много времени. Мы этим можем воспользоваться. Следовательно, то, что ты говоришь относительно привлечения Меружаном на свою сторону лакского и ахванского царей, отпадает, ибо они не смогут иметь с нами дело. Ведь если Шапух пойдет на кушанов, то лакского и ахванского царей он, конечно, призовет к участию в походе. Таков его обычай, и это всегда так бывало, когда он воевал с кушанами.

Политическая опытность царицы и ее рассуждения о текущих делах порадовали князя Мамиконяна, но все же едкий намек на его неосведомленность относительно событий в Персии вызвал на его холодном лице незаметную улыбку, которую он из осторожности скрыл от царицы.

– Кто сообщил тебе, государыня, эти сведения из Тизбона? – спросил он с особым интересом.

– Драстамат, наш верный евнух. Ты, кажется, знаешь его. Он прислал мне письмо.

– Когда ты изволила получить его письмо?

– Три дня назад.

– Сведения эти мне уже известны, государыня. Я значительно раньше тебя получил подробное сообщение о последних событиях в Персии. Напрасно ты думаешь, что мне не известно все, что творится вокруг нас. Изволь прочесть вот это письмо. – Он достал толстый сверток и подал царице. Она принялась нетерпеливо читать.

Письмо было от Манвела Мамиконяна, родного брата Мушега, который командовал находившейся в Персии армянской конницей. Он писал, что поход Шапуха в Армению создал и для него большие затруднения. Дни и ночи размышлял он о том, как найти способ удалить из Армении этого зверя Шапуха. Наконец после долгих стараний ему удалось с помощью верных людей возбудить царя кушанов против Персии, дав ему понять, что наступил удобный момент для нападения на Персию, так как Шапух со всеми своими войсками находился в Армении, и Персия осталась беззащитной. Таким образом он добился своей цели. Кушаны начали совершать набеги на северо-восточные границы Персии. Узнав об этом, Шапух покинул Армению и поспешил направиться против старого врага. Теперь он составляет полки, собирает войска, чтобы идти на кушанов. И сам Манвел со своей армянской конницей должен принять участие в этом походе. Его присутствие в персидском стане даст ему возможность сообщить кушанам обо всех слабых сторонах персов и, следовательно, повести дело так, чтобы персы терпели поражение во всех боях. Он надеется, что войска Шапуха будут перебиты в пустынях Хорасана, а может быть, и самого Шапуха удастся уничтожить. В конце письма он добавлял, что примет все меры к тому, чтобы затянуть войну и тем самым, пока Шапух будет занят кушанами, дать Армении возможность привести в порядок свои дела. Затем он благодарил брата Мушега и заканчивал письмо следующими словами:

«Бедствия Армении тяжки как для тебя, так и для меня, дорогой брат. Хвалю ту проницательность и вместе с тем ту дальновидность, с какою ты дал мне этот совет. Вернее этого средства, чтобы отвлечь хотя бы на время Шапуха от Армении, нельзя было и придумать. Война с кушанами займет Шапуха и отвлечет его силы. Спасибо тебе, Мушег, за этот совет»…