litbaza книги онлайнРазная литератураРусская история. Том 1 - Михаил Николаевич Покровский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 83 84 85 86 87 88 89 90 91 ... 131
Перейти на страницу:
вооруженную челядь, с которой позже он явился в Москву поддерживать свою кандидатуру уже на царский престол. По крайней мере, иначе трудно понять, как удалось ему захватить Кремль, когда из рассказа летописи видно, что ратная сила, дети боярские и стрельцы, была не на его стороне. Вмешательство этой ратной силы решило дело: увидя направленную против Кремля артиллерию, Бельский сдался, не без боя, однако, так как летопись говорит об убитых и раненых при этом случае, и не безусловно. Победившая сторона должна была ограничиться высылкой его из Москвы, сначала на воеводство в Нижний Новгород, потом, по-видимому, он жил в своих вотчинах, жил жизнью богатого феодала: «Переезжая от веси в весь, во обилии тамо и покое мнозе пребываше». Единственным мотивом такого относительно Бельского поведения со стороны правительства, круто расправлявшегося с Мстиславскими и Шуйскими, мог быть лишь страх. Бывший «оружничий» Ивана Васильевича лично как землевладелец был, очевидно, настолько сильным человеком, что достать его в его имениях было нелегким делом, и он в то же время не был настолько опасен, чтобы стоило рисковать из-за этого новой смутой. Надежды вернуться к власти он все время не терял, и едва умер Федор Иванович, Бельский появился опять в Москве «со многими людьми», добывая теперь уже прямо царский престол. Ему еще раз пришлось убедиться, что одного своего «двора» мало, чтобы стать политической силой; он опять остался за флагом, и мы снова видим его в почетной ссылке. Но он и теперь не унялся: не удалось стать царем, он готов был удовольствоваться и удельным княжеством. На южной окраине Московского государства, куда его послали ставить города на рубеже против крымцев, он Вел себя полным хозяином; на свой счет содержал ратных людей щедрей, чем это могло делать московское правительство, строил города «по своему образцу», жил в них по-царски и величался, будто бы, что Борис Федорович Годунов царь на Москве, а он, Бельский, царь здесь. Здесь он был, конечно, еще опаснее, нежели во внутренней России — он был теперь ближайшим соседом крымцев, а мы помним, что в подозрительных сношениях с крымцами московскую феодальную оппозицию подозревали еще при Грозном, — в то же время его противник уже крепко держал власть в руках и мог не стесняться. Бельского схватили, «двор» его был распущен, имения конфискованы, а сам он, после позорного наказания, был «назначен» уже «в места дальние». Он снова появляется на сцене только при Лжедмитрии, но в большую политическую игру играть теперь он уже не решался.

Борису Годунову удалось покончить с крупнейшим из новых феодалов, созданных опричниной. Но, присмотревшись ближе к нему самому и его карьере, мы увидим те же знакомые нам черты крупного феодального сеньера. Что у этого феодала оказалась политическая голова, это было индивидуальным исключением, не менявшим его объективного положения. Трагизм судьбы Бориса в том и заключался, что он был соткан из противоречий: разрешение этих противоречий закончилось катастрофой. За Годуновым в нашей исторической литературе прочно утвердилась репутация человека, отстаивавшего интересы «простого служилого люда, который служил с мелких вотчин и поместий», иначе говоря, это был «дворянский» царь, в противоположность «боярскому» царю, каким рисуется обыкновенно Василий Иванович Шуйский. Насколько верна традиционная характеристика этого последнего, мы увидим в своем месте. Что же касается первого, то сведение всей его политики, с начала и до конца, к отстаиванию дворянских интересов делает совершенной загадкой конец его царствования. Ведь именно дворянская масса и низвергла Годуновых, как мы скоро увидим, за что же она разрушила свое собственное орудие? За измену? Но в пользу какого же общественного класса, казалось бы, мог изменить Борис, преследовавший бояр не меньше Грозного и закрепостивший крестьян? С другой стороны, если в его истории мы, вне всякого спора, имеем ряд фактов, позволяющих говорить о его «дворянской» политике, мы имеем и ряд свидетельств довольно хорошо осведомленных современников-иностранцев, утверждающих в один голос, что «мужикам черным при Борисе было лучше, чем при всех прежних государях», и что за то они ему «прямили» и смотрели на него, как на Бога. И если бы спросить самих дворян под конец годуновского правления, они, пожалуй, назвали бы его крестьянским царем с такою же уверенностью, с какой современные историки объявляют его представителем помещичьего класса. А бояре далеко не все и не всегда были его врагами. С Романовыми у него было даже какое-то специальное соглашение, и едва ли не этому соглашению Борис больше всего был обязан царским престолом; с Шуйскими у него началось открытой схваткой, а под конец он доверял им, как мы видели, в самом важном для него и всей его семьи деле. Присматриваясь ко всему этому, мы видим, что «дворянский царь», «продолжатель опричнины», — может быть, и не совсем неверная, но все же очень суммарная характеристика для такой сложной фигуры, какой был этот «рабоцарь», безо всякого «отечества», забравшийся на самый верх московского боярства.

Борис начал, повторяем, как один из магнатов опричнины, как Бельский, стало быть, только на более почетной роли. Личное влияние и семейное положение — вот что было исходной точкой его карьеры. Второй человек по влиянию на Грозного в последние годы его жизни, — первым был Бельский, — шурин старшего царевича Федора, слабоумного, но «правоспособного», наиболее вероятного наследника Ивана Васильевича, Борис легальным путем достиг того, к чему его соперник стремился нелегально, стал своего рода удельным князем, или «принцем крови», если угодно. Иностранцы называют его «князем» (prince) и «правителем государства» (livetenant of the empire) уже через два года после смерти Грозного. Несколько лет позже это уже его официальный титул — московские дипломатические документы титулуют его «государевым шурином и правителем, слугою и конюшим боярином, и дворовым воеводой, и содержателем великих государств, царств Казанского и Астраханского, Борисом Федоровичем». Иностранцам объясняют, что «те великие государства Орды Астрахань и царство Казанское даны во обдержанъе царского величества шурину» и что этот последний «не образец никому» — выше всех служилых князей, царей и царевичей. Он самостоятельно сносился с иностранными правительствами — с кесарем, с крымским ханом. Один литературный памятник, хорошо сохранивший то, что говорилось о Годунове в народных массах, приписывает царю Федору такие слова: «Аз вам глаголю всем, да не докучаете мне во всяком челобитье, идите обо всяком деле бить челом болшему боярину Борису Годунову — так бо царь государь и великий князь Феодор Иоаннович изволил называть его большим — аз убо указал все свое царство строить и всякую расправу ему чинить, и казнить по вине и миловать,

1 ... 83 84 85 86 87 88 89 90 91 ... 131
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?