В первую очередь плавания на Куйсу я назначил самого себя и урядника Полютова. Каждый из нас понимал, что предстояло немало трудностей и тяжких испытаний, а может быть, и жестокой борьбы за жизнь. Нужно было приготовиться ко всему. Первый раз в жизни я составил завещание, причем труднее всего мне было мыслить о будущем, о судьбе моего самого дорогого сокровища – экспедиции.

К вечеру двадцать восьмогоавгуста все было готово, и мы с Полютовым перекочевали к точке отправления. Куку-нор успокаивался, солнце скрылось за чистый, прозрачный горизонт; барометр стоял хорошо. Сумерки легли на землю. Едва потухла солнечная заря на западе, как на востоке всплыла луна, чудно озарившая всю видимую поверхность Куку-нора. Досадовал я на себя, что не приготовился к отплытию на Куйсу днем раньше, чтобы воспользоваться сегодняшним состоянием погоды. Вдоволь нагулявшись по берегу и надышавшись «морской» прохладой, я отправился в палатку, чтобы уснуть. Море также дремало. Моряки, кажется, справедливо не любят подобное затишье, замечая, что оно часто бывает зловеще.

В два часа ночи меня разбудил Куку-нор, со страшной силой ударявший о берег тяжелыми волнами. К рассвету, ко времени нашего предполагавшегося отплытия, он рассвирепел еще больше. Пришлось смириться и ждать у моря погоды. К полудню начало было стихать, и мы несколько раз пытались отчалить от берега, но напрасно – девятый или двенадцатый вал сердито выбрасывал нас обратно на берег.

Возвратившись на главный бивак, я предложил моим сотрудникам Чернову и Четыркину перебраться к точке отправления и терпеливо выжидать лучшего состояния Куку-нора. Они были счастливее меня. Им удалось осуществить нашу общую заветную мечту – проникнуть взором исследователя в самое сердце альпийского озера. Расставаясь с А. А. Черновым, я прочел на его озабоченном лице ясное выражение того, что на ходу прошептал его голос: «В случае… полагаюсь на вас».

Предоставляю моему товарищу рассказать о его интересном плавании на Куйсу.

«Лишь только лодка была предоставлена в наше распоряжение, – говорит А. А. Чернов[229], – мы в сопровождении гренадера Демиденко и китайца-солдата перебрались к тому пункту берега, где она находилась, – верстах в семи от стоянки экспедиции. Здесь вечером тридцатого августа были сделаны последние приготовления к поездке. Мы совершили пробное плаванье для испытания лодки и взятого с собой глубомера Беллок малого размера. Лодка оказалась легкой и подвижной, но вместимость ее была столь мала, что при езде мы мешали друг другу, нельзя было помогать кормовым веслом. Пришлось строго обдумать свое снаряжение. К сожалению, мы не могли определенно узнать, есть ли на острове люди. Местные тангуты говорили, что минувшей зимой, по слухам, на Куйсу жили два монаха, но остались ли отшельники на лето, они не знали.

Наше снаряжение могло быть более легким, если бы мы были уверены, что найдем на острове монахов. В этом случае можно было бы не брать с собой съестных припасов.

После солнечного заката совместными усилиями были напечены лепешки и сварено мясо в дорогу. Лепешки вышли неудачными: масло было горькое, аргал сырой, и мы не могли пропечь их. Впрочем, нас занимал более серьезный вопрос – определение времени отплытия. Хотелось выбрать для этого наиболее благоприятный момент.

Наблюдая изо дня в день за озером, можно было убедиться в его непрестанном волнении. Только двадцать восьмого августа простоял относительно тихий день и к вечеру установилась мелкая рябь. Погода изменялась обыкновенно после полудня, иногда с полуночи. Громадная котловина, вмещавшая в себе озеро, благоприятствовала развитию ветров, падавших то с северного, то с южного хребтов, ограничивающих котловину. С налетевшим ветром одновременно появлялось и волнение. Быстрому развитию последнего, по-видимому, способствовало незначительное давление воздушного столба, находившегося над высоко расположенным озером. Кроме того, дождливое время года посылало облака за облаками. Приходилось более всего остерегаться внезапно появлявшихся тучек, приносивших с собою обыкновенно более или менее сильный ветер.

Мы решили ехать или с полуночи, или с полудня, сообразуясь с анероидом[230]. Если бы в начале поездки погода изменилась к худшему, то мы могли еще повернуть обратно и ждать более благоприятного момента.

В день нашего приезда к берегу вечер стоял тихий. Анероид, упав днем, повышался. Шум прибоя едва доносился до бивака, отделенного от озера лагуной. Казалось, ночью можно будет пуститься в путь.

Но вот на севере стали вспыхивать молнии, далеко за Куку-нором. Они первые смутили нас. Взошла луна, на которую мы возлагали отчасти наши надежды, так как было полнолуние и короткий день благодаря ее свету значительно удлинился.

Вскоре из-за Южно-Куку-норского хребта выбежали барашки и закрыли луну. С гор потянул ветер. Наша надежда на ночное плавание стала «бледнеть».

Мы прилегли, но сон был чуток: мы постоянно вскакивали, прислушиваясь к малейшей перемене погоды и состоянию озера. С полуночи шум усилился. Можно было различить прибой мелкой волны, приближавшейся с востока. Мы упали духом и решили отложить поездку.

С двух-трех часов ночи до восьми-девяти утра шел дождь с небольшими промежутками. Утром озеро сильно волновалось, но белых гребней почти не было. На востоке одно время на его краю выделялась изумрудно-зеленая полоса.

К полудню перемены в волнении не было, и мы решили выехать. Наскоро собрали свой богаж и уселись в лодку. В ней оказалось так тесно, что пришлось отказаться от морской буссоли, которую хотели было взять с собой на всякий случай. Мы мешали друг другу своими ногами, между которыми был помещен узкий и длинный деревянный ящичек с припасами. Глубомер был поставлен на ящик, а сбоку положили резиновый мешок с ведерным запасом чаю. Этот мешок мешал нам более всего, особенно гребцу, и кренил лодку. Однако оставить его не решились из боязни, что не найдем воды на острове. Из верхней одежды мы взяли только по теплой куртке. По настоянию товарища захватили также брезент, чтобы несколько защитить носовую часть лодки от большой волны.

В час пятнадцать минут мы оставили берег при легком северо-северо-восточном ветре. Небо было покрыто на три четверти облаками. Быстро удалялся от нас берег, и уменьшалась фигура стоящего на нем Демиденко.

Через час анероид упал уже на полтора деления, но мы решили продолжать путь в надежде добраться до острова еще до перемены погоды.

Сначала остров имел вид трапеции и только через полтора-два часа езды он принял тот вид, какой имел с берега: на трапеции довольно ясно выступил бугор конической формы.

В четыре с половиною часа мы сделали первый промер глубины, показавший тридцать один метр. Лот принес со дна ил светло-пепельного цвета. Из торопливости мы не стали измерять температуру воды на дне, хотя и имели с собой термометр. Несмотря на продолжающееся падение анероида, мы решили плыть вперед: пришлось в последний раз обдумать свое положение, так как по нашим расчетам мы были уже около середины пути. Островок как будто еще не вырос в своих размерах, но выступил яснее. Он принял коричневый цвет с белым пятном в одном месте. У берегов обрисовывались крутые скалы.