Костяные веки Саргатана медленно открылись. На него было тяжело смотреть. Вельзевул погиб, но все тело лорда было словно просверлено в тысячах мест, его прекрасные белые доспехи покрылись сеткой трещин. Когда Саргатан шевелился, Элигор слышал тихий треск.

— Все кончено, Элигор… — прошептал Саргатан голосом, напомнившим шуршание ветра в Пустошах, и с каждым его словом появлялись маленькие, едва заметные облачка дыма. — Ты когда-нибудь мне… верил?

— Всегда, государь.

Саргатан поднял руку, желая коснуться руки Элигора, но от его предплечья отвалился кусок кости, и рука бессильно упала. Метафракс отвернулся, а Элигор подхватил руку учителя, положил на свою, слегка сжал. Медный отлив глаз Саргатана сменился матовой зеленоватой пленкой.

Капитана переполняли любовь и жалость.

— Все должно было кончиться так, — пробормотал Саргатан, превозмогая боль. — Я такой же эгоист, как и Люцифер. И так же, как он, подвел тех, кто пошел за мной. Я надеялся, что все получится иначе. Я так… надеялся.

— И мечтал, государь. И однажды сказал, что пора от мечты перейти к действиям. Все это восстание было только ею одной. Мечтой…

— Ты все понимаешь, Элигор.

Трещинки в теле Саргатана расширились, их края покрылись пепельным налетом. Тело уже распадалось.

Элигор услышал неясный звон и поднял на Метафракса вопрошающий взгляд, но тот лишь недоуменно пошевелил крыльями.

Звук повторился — как будто где-то вверху прозвенели колокольчики.

Капитан посмотрел вверх, через пролом в куполе, на небо. Оно стало каким-то странным, каким-то холодным и легким. Элигору вдруг подумалось, что об этом знамении не забудут те, кто через века и тысячелетия станет повествовать о кончине Саргатана.

Ему даже стало немного легче.

Он снова перевел взгляд на сомкнутые веки Саргатана.

Словно неимоверной силы удар колокола сотряс вдруг купол. Вздыбились остатки пола, и в пролом бесшумно вонзился столб синей молнии. В следующий миг он раскололся на шесть светлых колонн, Элигор вздохнул и сразу узнал опьяняющий аромат небесных цветов. Он уже почти забыл его, а сейчас закрыл глаза, каждой частицей тела вбирая божественное благоухание Небес.

Колонны света словно осели и превратились в шесть сияющих овалов. Они вспыхнули чистейшим небесным светом, он ослепил в Ротонде всех демонов, и перед изумленным взором Элигора предстали шесть серафимов Первого Порядка.

Капитан почувствовал вдруг, что рука Саргатана окрепла.

Один из серафимов, чуть шевеля крыльями, приблизился. Его украшенная узорами броня лучилась таким сильным светом, что Элигор прищурился. Он всмотрелся в лицо серафима… И вздрогнул от изумления, тут же сменившегося радостью.

Перед ним парил Валефар.

— Это ты, Валефар? — не открывая глаз, спросил Саргатан.

— Это я, брат. Пришел за тобой.

Саргатан попытался приподнять руку, но не смог.

— На что это похоже?

— Сам увидишь. Всё как прежде. Свет…

— А… Престол?

— Престол всегда готов простить того, кто восстает против Тьмы. И неважно, снаружи она приходит или изнутри.

Саргатан вздохнул, с его груди посыпались куски брони и наружного костяного скелета.

— Но я неудачник, Валефар. Я всех подвел. Разве только с Вельзевулом покончено.

— Нет, брат, нет. Ты дал надежду тем, у кого и проблеска ее не было. Врата теперь открыты. Для тех, кто найдет к ним свой путь.

Валефар подошел ближе, преклонил колени и взял у Элигора руку Саргатана. И склонился к уху архидемона:

— Восстань, Саргатан. Восстань и пробудись. Элигор сразу ощутил дуновение, и тут же вокруг его господина взметнулся вихрь. Он бушевал, пока не осталась видна только лежащая на растрескавшемся и словно выметенном полу неясная форма. И тут же потоки света ударили в стены Ротонды. Бесчисленные кожи, столь долго висевшие под куполом, а теперь перемешанные с мусором, скомканные среди камней, зашевелились, начали обретать форму — они становились душами, которыми были когда-то. Ветер стих, и от тела Саргатана мало что осталось. Но на его месте появилось легкое свечение, потом словно сгусток сияния, и наконец — ангел. Это и был Саргатан. Прежний, до Падения. Исчезли темная плоть, и костяные доспехи, и пламя над головой, их сменили золотая, мягкая новая плоть, крылья и жемчужные одежды Небес. Серафим медленно поднялся, потом склонился и подобрал пылающий меч.

— Оставь его, Саргатан, — сказал Валефар. — Он тебе больше не нужен.

Саргатан кивнул, взглянул на оружие и передал его Элигору. Элигор опустился на колени, и Саргатан возложил руку на его плечо.

— Последуешь за мной, Элигор. С тобой небо станет ярче.

— Я приду. Обещаю.

Саргатан повернулся к Валефару, и Элигор услышал:

— Пора домой.

Один за другим семь серафимов поднялись в воздух, преобразились в мощные потоки света и, словно заблудившиеся звезды, возвращающиеся на небо, взмыли вверх.

Сжимая меч, Элигор зачарованно глядел на темное небо Преисподней. Он ждал, когда растает след, оставленный в небе его господином, но, к его удивлению, яркое светло-синее пятнышко не исчезло, оно так и застыло, среди облаков. Новая звезда! Для Элигора это был знак новой надежды, и она открылась теперь ему.

Он опустил взгляд. Рядом с ним стоял лишь его помощник. Гвардейцы, скорее всего, гонялись за уцелевшими легионерами Вельзевула. Метафракс тоже молчал, потрясенный. Он покачал головой, вздохнул и полетел собирать войско.

Элигор посмотрел туда, где только что находился Саргатан. На месте его руки лежала кучка пепла. Элигор осторожно смахнул пепел в сторону, и под ним оказалась белая костяная фигурка. Лилит Она все время оставалась в руке Саргатана.

ДИС

Замок был обречен. По крайней мере это было ясно душе, которая преодолевала пролет за пролетом сырых лестниц.

Война окончена. Во всяком случае, на время. Ганнибал послал за своими пожитками в Адамантинаркс, а сейчас время от времени поправлял за спиной мешок из шкуры абиссали — в нем лежало все нужное для длительного пребывания здесь.

Души его понесли в боевых действиях тяжкие потери, но добились неслыханного ранее положения, о котором до восстания и мечтать не могли. А Ганнибал получил возможность требовать для себя соответствующей власти, о которой он, пожалуй, никогда не думал. И он ее потребует. И получит. Полностью.

Нога Ганнибала по этим лестницам еще не ступала, но все вокруг почему-то казалось знакомым. Ступени были рассчитаны на демонов, и для человека, естественно, оказались велики, потому отдыхать приходилось чаще, чем он ожидал. Пробираясь по Замку, он иногда видел полностью пустые пространства, державшиеся только на опорах из расщепленных костей, — красноречивые свидетельства полета Стража. Чинить эти повреждения смысла не было, и таким Замок останется на столетия, пока, кирпич за кирпичом, его не разберут.