Когда в 1999 году в Конго наконец настал какой-никакой мир, вокруг Мамочки толпилось более трех десятков настоящих головорезов, и нельзя сказать, что, обладая такой свитой, она радовалась этому перемирию. Какое применение можно было найти этим безжалостным парням теперь, когда больше не нужно было никого убивать?

Но Мамочку было не так-то легко сбить с толку. В холодной фазе африканских конфликтов всегда находились любопытные личности, считавшие, что от установления мира они не получили тех благ, на которые рассчитывали. Люди, которые прежде имели существенный доход, а теперь его потеряли. Именно в связях с такими субъектами она и видела будущее для себя и своих мальчиков.

Следовательно, именно к ней стали обращаться, когда нужно было кого-то устранить, и именно так Бой повстречался с Брайе-Шмидтом.

Никто не говорил Бою, зачем Брайе-Шмидту понадобилось убрать с дороги пятерых французских коммерсантов из «Буа де Бокёто», да ему и не надо было это знать. И он без лишних вопросов выследил этих французов у границы с Намибией, где и отрубил им всем по очереди головы, пока они спали.

Брайе-Шмидт был очень доволен и одарил Мамочку бонусом в размере ста тысяч долларов, после чего поинтересовался, не поспособствует ли она за дополнительные сто тысяч тому, чтобы Бой стал его постоянной «палочкой-выручалочкой». Мамочка колебалась, так как Бой был ее любимчиком. Однако после очередного раунда переговоров, когда он пообещал, что будет относиться к нему как к собственному сыну и позаботится о восстановлении зубов, утраченных парнем в бою, к тому же даст ему образование и будет настаивать на изучении языков и прочего, Мамочка отпустила своего фаворита.

За это Бой был бесконечно благодарен им обоим – и с тех пор больше никого не убивал.

По крайней мере, лично.

* * *

Бой по телефону разнес Золя в пух и прах после неудачного вторжения в дом Эриксена. Теперь он сидел и размышлял над сложившейся ситуацией.

Мамочка с двумя своими лучшими подопечными уже выехала. Она должна вот-вот позвонить, если самолет прибыл в Каструп по расписанию. Мамочка всегда держала свое обещание.

Не успел он посмотреть на часы, как зазвонил мобильный телефон.

– Слушаю твои инструкции, дорогой, – раздался в трубке ее густой голос.

– На сколько вы можете остаться в городе, вы уже решили? – спросил Бой.

– У нас есть около пятидесяти восьми часов. Самое позднее в субботу мы должны быть в Брюсселе на другом задании.

– О’кей. Я знаю ваши способности, так что наверняка этого хватит. Только должен предупредить тебя: мы имеем дело с хитрым мальчишкой. Отыскать его будет непросто.

– У меня есть его описание и фотография. Что в нем такого особенного?

– Если не знать, можно подумать, что он вырос в джунглях. Я спрятался в стволе дерева исключительно от безысходности, он же просчитывает свои шаги наперед, иначе его семья давным-давно бы его поймала. Мамочка, это настоящая крыса в сточной трубе. Птичка на коньке крыши.

Она рассмеялась.

– Бой, но тебя-то мы все-таки нашли. Ты утверждаешь, что поиски ведутся членами его клана и множеством выходцев из Восточной Европы…

– Да, и несколько раз он уже засветился.

– О’кей. Через полчаса мы будем в «Хотел Сквер». Приходи через часок, покажешь нам, что у тебя имеется.

* * *

Комнатка оказалась небольшая, но с прекрасным видом из окна. Мамочка сидела на диване в крупную клетку, почти полностью занимая его. Отъелась как никогда, могла бы она сказать про себя не без гордости.

Бой кивнул двум черным как угли парням в баскетбольных куртках, лежавшим на кровати среди кучи подушек и смотревшим новости по Эн-би-си. Им было по двадцать с небольшим, но абсолютно стариковский взгляд обоих, полный скепсиса, с безразличием скользил по всему, что ценят обычные люди. Бой прекрасно знал подобное состояние. Для них счастьем было крепко поспать да еще вышибить кому-нибудь мозги. Ну и, конечно, ощущение погони как таковое.

– Мы тут вечерком немного прогулялись, – сказала Мамочка. – Ты прав в том, что писал про датчан. Люди нас попросту не замечают. Если идти на некотором отдалении друг от друга, нас не удостоят ни единым взглядом. Это прекрасно, Бой.

Она похлопала его по ляжке. Давно не виделись.

– Ты прекрасно выглядишь, Бой. Скоро тридцать стукнет… Сколько из твоих товарищей дожили до такого возраста? – Она отклонилась назад и бросила взгляд на своих ищеек, валявшихся на кровати. – Эй, вы двое, поглядите на него. Вы тоже можете стать такими же, если будете радовать Мамочку, поняли?

– Поняли, Мамочка, – хором ответили парни и опять погрузились в состояние лимбо.

Бой улыбнулся и протянул ей карты районов Копенгагена, где видели Марко, где он предположительно раньше проживал и где в принципе мог околачиваться.

Мамочка кивнула. Старые мудрые глаза заскользили по главным транспортным артериям, по скоплениям узеньких улочек, станциям городских электричек и зеленым оазисам. Удивительно, насколько быстро она всасывала в себя топографию неведомой территории, включая все закоулки.

Завершив знакомство с заданием, Мамочка заверила Боя, что парня можно считать мертвым и что для нее всегда радость работать на него и Брайе-Шмидта.

Бой кивнул. Редкая благодарность – самая ценная.

– Отлови мальца, и все будут рады, – прокомментировал он и обратился к парням на кровати: – Он – настоящая змея, но я уверен, что вы его прикончите.

Молодчики приподнялись на локтях. Как и все солдаты, они серьезно относились к инструктажу. Иногда это был единственный шанс предотвратить засаду и молниеносную смерть. Здесь, в Копенгагене, им надо было опасаться тюремного заключения и непонятных поведенческих реакций. Поэтому они сосредоточились.

– Держитесь поближе к людям Золя и тем, с кем он работает.

Бой бросил им две странички с фотографиями членов банды Золя. Змеиные взгляды тут же втянули в себя информацию. Эти парни были, несомненно, тщательно отобраны.

– Как только Золя или еще кто-то заманит мальчонку, будьте готовы вмешаться. Это непростое задание, информировать вас будут по ходу дела. Так что держитесь рядом.

Они кивнули.

Ни одну птицу не удастся поймать, если в сети слишком большие ячейки.

Непривычное ощущение яркого солнечного света пробудило Карла в аромате сладкого парфюма и секса.

Растопырив ноздри, он втянул в себя воспоминание о собственной похоти и недурном ее удовлетворении. «Боже мой», – подумал Мёрк, крепко зажмурившись, и, засунув руку под одеяло, ощутил, насколько откровенно он обнажен, с полувозбужденным мужским органом и задницей, плотно прижатой к мягкой женской коже.

Карл нехотя приоткрыл глаза во внешний мир и уткнулся взглядом в потолок с двухцветной штукатуркой, а затем – в лампу, тускло мерцающую сквозь шелковый шарфик.