Благослови Господи Люка! Не будь его, она давно свихнулась бы от молчаливого осуждения отца, Марка, ковбоев и соседей. В конечном счете Кэндис поведала Люку всю историю и кончила тем, что разрыдалась, прижавшись к брату. Он гладил ее по голове. Она утаила лишь одно: что поженивший их проповедник был самозванцем.

И все эти дни Кэндис напряженно прислушивалась, ожидая крика часового: «Всадник!»

В ту ночь, когда Джек бежал, на его поиски направили солдат. Два последних дня в форте прошли для Кэндис в непрерывном страхе за него. Правда, она надеялась и даже верила, что он отсидится в какой-нибудь пещере, где апачи хранили припасы, пока не наберется сил. В любом случае ему пришлось бы пробираться к цитадели по ночам, прячась от патрулей и солнца. А вдруг его рана воспалилась? Или произошел несчастный случай — что было бы неудивительно в его состоянии — и он погиб?

Несмотря на эти тревожные мысли, Кэндис не покидала надежда, что Джек придет за ней.

Да, конечно, она сама запретила ему приходить. Но неужели он поверил той нелепой записке? А может, Джек понял, как важно для нее вырастить Кристину белой женщиной? И решил окончательно уйти из ее жизни?

Кэндис убеждала себя, что это к лучшему, но слова, пустые и неискренние, не задевали ее сознания.

— Итак, время пришло, — произнес Кочис, устремив на Джека твердый взгляд.

— Да, — отозвался Джек. Он чувствовал, что должен что-то сказать, как-то объяснить, почему уходит из племени и никогда не вернется. — Я не могу иначе. Это сильнее меня, — вымолвил наконец Джек, сознавая всю бессмысленность этих слов.

— Я понимаю, — отозвался Кочис.

Джек повернулся и зашагал прочь, ощущая глубокую печаль. Однако это чувство не шло ни в какое сравнение с душераздирающей тоской, которую он испытал, когда Кэндис оставила его. Скоро, скоро он увидит ее! Сердце Джека воспарило при этой мысли.

Но вид Дати с Шоши на руках снова поверг его в уныние. Джек любил своего сына и, хотя знал, что ребенок принадлежит матери, не хотел оставлять его. Что поделаешь, другого выхода нет.

Дати крепилась изо всех сил. Судя по ее покрасневшим глазам, она проплакала всю ночь напролет. Накануне вечером Джек сказал ей, что уезжает навсегда. Однако сейчас ее подбородок был решительно вздернут, а губы плотно сжаты. Она заставила себя улыбнуться.

— Куда бы ты ни направился, мои молитвы будут с тобой. Боги любят и охраняют тебя, как и прежде.

— Спасибо, — сказал Джек. — Выходи замуж, Дати. Так будет лучше.

Она не ответила.

— Можно мне подержать его? — Голос Джека дрогнул.

Шоши сидел на руках у матери. Он улыбался, серые глазенки оживленно блестели. Узнав отца, он радостно залопотал и потянулся к нему.

— Возьми его. — Дати протянула Джеку ребенка.

Джек крепко прижал к себе сына, проглотив подступивший к горлу ком. Не хватает ему только заплакать! Это же смешно. Шоши вырастет храбрым воином. Это часть наследства, доставшаяся ему от апачей. Он перевел взгляд на Дати, которая приторачивала сумки к седлу вороного. На следующую ночь после побега Джек вернулся в форт и увел своего коня.

— Что ты делаешь?

— Это веши нашего сына, — ответила она срывающимся голосом.

Потрясенный, Джек застыл.

— Ты хочешь, чтобы я забрал Шоши? Дати, я не могу так обойтись с тобой.

— Ты должен.

— Но ребенок принадлежит матери. Ее глаза наполнились слезами.

— Нет, Ниньо Сальваж. Я видела сон.

— Какой сон?

— Ужасный. — Дати сдавленно всхлипнула, по ее щеке скатилась слеза.

— Расскажи мне.

— Ты же знаешь, что нельзя рассказывать сны, — прошептала она.

— Расскажи мне, Дати.

— Я увидела тот день, когда наш сын станет взрослым. Мы были заперты на клочке земли. Даже не здесь, а далеко на востоке, и вокруг расстилалась безбрежная вода.

— Перестань говорить загадками!

— Но я видела это! Множество апачей — и среди них мой сын — заперты, словно животные, в каком-то далеком месте! Если ты оставишь его здесь, он никогда не будет свободным. Ты должен взять его с собой.

Джек ощутил боль и вместе с тем радость. Всем известно, что сны содержат пророчества. Он не может оставить своего ребенка — тогда его запрут в резервации неведомо где.

— Ты должен забрать его, — плача, повторила Дати. Сделав над собой усилие, она сдержала слезы. — Скоро я выйду замуж. Тази сделает мне предложение, как только ты уедешь.

Тази был старшим сыном Кочиса, взрослым мужчиной и храбрым воином. Когда-нибудь он станет вождем, если доживет — и если апачи сохранят свободу.

Едва ли это возможно. Разве они с Кочисом не знали с самого начала, что эта война обречена? Их так мало, а белых так много…

— Я возьму его и никогда не забуду, что ты отдала мне сына.

Дати улыбнулась сквозь слезы.

— Поезжай, — сказала она и, повернувшись, пошла к лесу, прямая и гордая, а затем бросилась бегом, пока не скрылась из виду.

Джек заглянул в седельные сумки. Соска и молоко. Хватит, чтобы добраться до «Хай-Си». Интересно, согласится ли Кэндис кормить Шоши? Если нет, придется найти кормилицу и взять ее с ними. Джек отметил, что Дати удлинила постромки колыбели, приспособив их к его плечам. Все еще потрясенный ее поступком, он положил сына в колыбель и надел ее на спину. Потом сел в седло и тронул коня. Джека переполняли эмоции. Он прощался с одной жизнью, а впереди его ждала другая.

Кэндис услышала шум внизу и в следующую секунду узнала голос Джека.

Подхватив юбки, она сбежала по лестнице, едва касаясь ступенек. И остановилась как вкопанная.

Джек разговаривал с ее отцом и Люком. Ощутив присутствие Кэндис, он повернул голову. Их взгляды встретились.

Только сейчас Кэндис заметила мрачного Марка, стоявшего позади отца и Люка. Не сводя с Джека ненавидящего взгляда, он держал руку на рукоятке револьвера.

— Надо его вздернуть, и нечего с этим тянуть! — заорал Марк.

Джек стоял перед тремя мужчинами, и на его лице не дрогнул ни один мускул.

— Я пришел за своей женой и ребенком, — тихо сказал он.

— Нам чертовски хорошо известно, зачем ты сюда явился! — выкрикнул Марк. — Ты погубил мою сестру, и я прикончу тебя за это!

— Остынь, Марк! — отрывисто бросил Люк. Кэндис кинулась к мужу и прижалась к нему.

— Марк, прекрати! — с отчаянием воскликнула она. — Пожалуйста, прекрати это безумие. К чему вся эта ненависть? Я уеду с Джеком, но не хочу терять брата.