– Принцесса. Я день и ночь не слезал с коня, пересек бурное море и каменистые земли в ожидании нашей встречи. Но видя вас сейчас рядом, я понимаю, что проделал бы все это еще раз ради того, чтобы вновь ощутить сладость момента.

В этой высокопарной речи имелась доля правды. Путешествие выдалось не из легких. Море по пути из Остии бушевало, а ранняя зима сначала полила, а потом заморозила французские дороги. После высадки в Марселе их тепло поприветствовал посланник короля, а затем потребовал отдать ему письмо об аннулировании брака, чтобы как можно скорее доставить его в Париж, где король с нетерпением ждал развода со своей женой. Вот только у Чезаре его не было. Александр, который относился к церковному праву куда строже, когда это играло ему на руку, посчитал, что если придержать козырную карту, то король лучше сосредоточится на своей части сделки и заставит принцессу обратить благосклонный взор на его сына. Редко папа так сильно просчитывался. К тому времени, как они обменялись следующими письмами, документ был уже на полпути через Альпы.

В папской области Авиньон весь город вышел на празднования, ничуть не уступавшие по размаху тем, что когда-то устраивали сами Борджиа. На ступенях старого папского дворца стоял в ожидании Чезаре их старейший и злейший враг – кардинал, а теперь и папский легат во Франции, Джулиано делла Ровере.

– Валенсия и священная коллегия потеряли хорошего кардинала, зато приобрели отличного воина! – воскликнул он, сложив на лице некое подобие улыбки.

Последний раз Чезаре видел делла Ровере на банкете в Велтре в ту ночь, когда сбежал из заложников. Тогда они ненавидели друг друга, и прошедшие годы ничего не изменили. Но оба знали, что если делла Ровере надеется участвовать в следующем папском конклаве, он больше не может позволить себе все так же копить обиды в своем добровольном изгнании. Первым шагом к примирению стало письмо с соболезнованиями после смерти Хуана, и оно было принято благосклонно. Теперь он предлагал нечто более ценное: как друг французской короны, он воспользуется своим влиянием на благо сына папы римского. Совместная операция может дать результат. Чезаре улыбнулся в ответ.

– Вы гордость нашей святой церкви, кардинал. Под вашим чутким руководством Авиньон преобразился.

– Когда-то это была резиденция папы. – Оба не могли не подметить иронии в этих словах. – Есть люди, которые чувствуют себя в долгу перед прошлым.

– И перед будущим.

Хотя за время ссылки кардинал постарел, выглядел он по-прежнему великолепно. Невнимательному наблюдателю могло показаться, что перед ним отец и сын. Определенно, в обоих кипела жажда жизни, и оба желали испить ее чашу до дна, чего бы им это ни стоило. Сближало их и еще кое-что. Гаспар Торелла сразу заметил красноречивые багровые пятна на лице и руках, исчезающие в складках одежды. Доктор в нем уже прикидывал дозировку ртути, а священник лишь смиренно вопрошал: Боже, почему римские кардиналы так любят женское общество?

По пути к королю их осаждали толпы народа, люди стекались с полей и из деревень поглазеть на герцога и его свиту. Вельможи были увешаны ювелирными украшениями, как короли: пажи одеты, как вельможи; кони украшены драгоценными металлами так обильно, что удивительно, как золото не падало у них из-под хвостов. Франция никогда не видывала ничего подобного, и люди не знали, заслуживает ли все это восхищения или насмешек. Что в Риме считается утонченностью, за его пределами может расцениваться совсем иначе. В городах более образованные люди едва могли удержаться от смеха. Боже мой! Как мужчина, наделенный французским титулом, может выглядеть так пошло и вульгарно? Если Италия плодит таких парвеню, неудивительно, что она столь лакомый кусочек для иностранных завоевателей.

Чезаре быстро понял, как сильно просчитался. Но что было делать? Едва ли он мог оторвать с седла своего коня золотые листья или отослать назад все наряды и драгоценности. Насмешки станут лишь громче. В такой атмосфере его шарм казался чересчур приторным и не играл ему на руку. К середине декабря, когда он прибыл ко двору французского короля, Чезаре стал угрюмым и раздражительным.

Въезжая в город Шинон, куда король привез временный двор, он решил держаться вызывающе и показать себя во всем великолепии. Людовик смотрел представление с высокой башни внутри городских стен.

– О боже, – сказал он, когда городские ворота наконец закрылись. – Уж слишком пышно для скромного герцога Валентинуа.

Когда слухи достигли Рима и ушей папы, хваленое терпение Александра растворилось под напором гнева.

– Чем так кичатся эти французишки, если все знают, что их солдаты пачкали римские простыни, потому что не умели как следует вытирать свои задницы? – орал он. – Да как посмели эти бестолочи смеяться над моим сыном?

Задета была не только семейная, но и национальная гордость. Испанцы и французы давно вели войну хороших манер, по очереди обвиняя друг друга в грубости или жеманности. Все это затрагивало Александра серьезнее, чем он был готов признать, ведь даже будучи прагматиком, он по-прежнему оставался испанцем, а новый союз с Францией вызывал у него необъяснимое беспокойство.

Теперь, получив подтверждение об аннулировании брака, король Людовик сразу стал гораздо более гостеприимным хозяином. «Скромный герцог» превратился в любимого сына папы римского и его дорогого кузена, человека, которому необходимо оказать поистине царский прием и развлекать день и ночь. Что до ухаживаний Чезаре за Карлоттой, что ж, сейчас на это нет времени. Как фрейлина королевы – будущей жены Людовика – Карлотта очень занята подготовкой своей госпожи к свадьбе.

– Не волнуйся, дорогой кузен. Дай ей немного полюбоваться тобой. Это разожжет в ней немного огня. – И король добродушно пихнул Чезаре локтем под ребра. Настроение у него было отличное, и на это имелись все причины. Не надо было хорошо разбираться в политике, чтобы понять: на этот раз он одержал двойную победу. Сын папы надолго задержится у него в гостях, а сам он заполучит жену, которая принесет ему часть королевства.

Чезаре, который тоже отлично разобрался в происходящем, выплескивал свое нетерпение на охоте. Королевские леса были полны дичи, и никто не мог превзойти его в верховой езде и метании копья. Кожа его вновь стала гладкой, сокол на плече был готов подняться в небо по малейшей команде, а сам он знал, что опять вызывает восхищение и уважение. Пресытившись верховой ездой и охотой, он затевал при дворе игры с юными красавицами, жаждущими найти нового партнера по танцам. К тому времени, когда принцесса, наконец, выразила готовность встретиться с ним, о нем судачил уже весь двор. Как неслыханно повезло этой молодой женщине!

– …я проделал бы все это еще раз ради того, чтобы вновь ощутить сладость момента. Надеюсь, знакомство наше будет длительным, а отношения искренними, – сказал он, переходя на испанский, который звучал куда более жарко, и губы его расплылись в широкой улыбке.

– Как мило с вашей стороны, герцог Валентинуа, – чопорно ответила она на французском. – Однако я не просила вас отправляться в эту поездку. – Ее длинное лицо с тонкими чертами сияло, как убывающая луна в свете свечей. – Я знаю, вы очень занятой человек, и не хочу посягать на ваше время.