Теперь дуротриги не упускали легата из виду. Они с громогласными боевыми кличами ужесточили обстрел, целясь прежде всего в Веспасиана и в находившегося рядом с ним знаменосца, вздымавшего золотого орла. Первая когорта откликнулась на это оглушительным ревом. Солдат, раскачивавших таран, попытались прикрыть: в сторону защитников крепости полетели метательные копья и камни, правда, вскоре этот град прекратился. Римляне окончательно истощили свой боезапас.

Возле тарана упал еще один воин. На сей раз старший центурион отбросил щит и занял место погибшего. Последовал новый удар. Брус над воротами перекосило, полетела щепа. Некоторые доски выскочили из пазов, между створами образовалась щель, сквозь которую были видны лица бриттов. Но наметанный взгляд Веспасиана углядел в этой щели запорный брус, удерживавший ворота на месте.

— Туда! — Он указал рукой. — Цельте туда.

Легионеры развернули таран и снова раскачали его. Проем сделался шире — запорный брус пошатывался в своих гнездах.

— Еще сильнее! — надсадно выкрикнул Веспасиан. — Бей со всей мочи!

После каждого удара летели щепки, раз за разом щель ширилась, и наконец запорный брус треснул. В тот же миг ворота распахнулись.

— Таран назад!

Легионеры попятились и положили колоду на землю. Кто-то подал Веспасиану щит. Он надел его на левую руку, а правой обнажил меч и, высоко вскинув его над головой, набрал в легкие воздуха, готовый вести людей на прорыв.

— Знаменосец!

— Я здесь, командир.

— Держись рядом, парень.

— Есть, командир.

— Первая когорта! — прогремел голос легата. — Слушай мою команду! В атаку — шагом марш!

С дружным ревом, исторгнутым из сотен глоток, прикрытый щитами сомкнутый римский строй вломился в ворота и потеснил толпившихся за ними бриттов. Сам Веспасиан, шагавший в первой шеренге когорты, действовал как заведенный: чуть отводил щит, потом с быстрым выпадом вонзал меч в неприятеля, затем резко выдергивал обагренный клинок и прикрывался щитом, прежде чем снова ударить. Вокруг гремели боевые кличи, крики ярости и гнева смешивались с воплями раненых и хрипами умирающих. Упавшие на землю, но еще живые бойцы пытались заползти под щиты, чтобы их не затоптали.

Поначалу, сойдясь в схватке, как римляне, так и варвары замерли словно вкопанные на месте, не уступая ни пяди пространства врагу. Но постепенно люди начали падать, и дуротриги стали медленно пятиться перед сплошной стеной римских щитов. Земля под сапогами Веспасиана превратилась в сплошное месиво из жидкой глины и крови, так что теперь пуще всего он боялся поскользнуться или сбиться с ноги. Первая когорта наступала, прорубая себе путь сквозь ряды бриттов. На первых порах варвары, воодушевляемые замешавшимися в их массу друидами, сражались с безумной отвагой. Однако их тактика никуда не годилась: длинные мечи с копьями требовали раздолья, а в плотной людской толпе они были почти бесполезны. В отчаянии некоторые дикари бросали свое основное оружие наземь, затем выхватывали кинжалы и пытались руками раздвинуть стену римских щитов, чтобы поразить хоть кого-нибудь из укрывавшихся за ними легионеров. Однако лишь немногие бритты щеголяли в доспехах. Их незащищенные голые торсы становились легкой добычей римских коротких клинков.

Дуротриги медленно отходили, их строй распадался. Их воины то поодиночке, то по двое потекли в тыл, бросая боязливые взгляды на неотвратимо приближавшегося золотого орла. Друиды, стоявшие позади и наблюдавшие за ходом схватки, со злобным презрением в голосе и во взглядах пытались убедить своих не слишком отважных союзников развернуться и с новой яростью кинуться на врага. Однако в очень скором времени ужас перед беспощадной римской военной машиной охватил слишком многих. Бегство стало повальным, и никто уже ничего не мог с этим поделать. Мощные укрепления, на которые дуротриги возлагали столько надежд, не оправдали себя, так же как и заверения жрецов в том, что сам Круак защитит Мэй Дун и сокрушит дерзких римлян. Все было кончено, и друиды понимали это не хуже прочих.

Стоявший позади шеренги друидов рослый человек в темной одежде и с оленьими рогами на голове зычно прокричал что-то. Жрецы обернулись на крик и увидели, что их предводитель указывает на огороженную часть плато. Они тут же сомкнулись и поспешили к последней линии своей обороны.

— Ну вот, — тихо сказал своим людям Катон. — Пришло наше время.

Он дал бойцам знак следовать за собой.

Бритты из ополчения, сопровождаемые женщинами и детьми, разбегались от главных крепостных ворот кто куда, в надежде где-нибудь схорониться. Некоторые из них уже приближались к загонам.

Сопровождаемый Празутагом и двумя десятками замысловато разрисованных римлян, Катон несся к единственному проему в глухом бревенчатом ограждении, отделявшем поселок друидов от остальной территории крепости. Проем этот, правда, был сейчас перекрыт, но все внимание двоих его стражей было поглощено суматохой, все возрастающей на другой части плато, и потому горстка перепуганных свинопасов не вызвала у них ни малейшей опаски. Мельком глянув на приближающегося деревенского дурня, караульный осклабился, и тут оптион выхватил меч.

— Бей их, ребята! — выкрикнул он и первым бросился на часового.

Нападение явилось полной неожиданностью для последнего, и, прежде чем потрясенный друид успел что-либо предпринять, Катон, отбив в сторону его копье, обрушил меч ему на голову. Острое лезвие рассекло плоть и расщепило кость: жрец рухнул на землю.

Празутаг мигом разделался с другим стражем и, не сбавляя хода, ударил всем своим весом в довольно крепкие, но все же не предназначенные для сдерживания столь яростного напора ворота. Под натиском гиганта дощатые створки с треском рухнули, и немногие находившиеся в поселке друиды обернулись на шум, удивленные нежданным вторжением своих всегдашних союзников в недоступные для них прежде пределы.

Всплеск замешательства возымел именно тот эффект, на какой юноша и рассчитывал: все его парни прорвались за частокол раньше, чем к обитателям этого обособленного поселения вернулась способность что-либо понимать. Когда же, похватав копья, жрецы принялись отражать выпады невесть откуда взявшихся и невесть кем являвшихся наглецов, Катон, не обращая внимания на лязг и стук оружия, поспешил к клетке, но тут из находившейся на его пути хижины с копьем наперевес выскочил еще один жрец. Быстро оглядевшись и смекнув, что к чему, друид кинулся к маленькому узилищу.

Его намерения не оставляли сомнений, и Катон, стиснув от напряжения зубы, рванулся вперед. Однако друид в два-три прыжка почти достиг цели. Стало ясно: его не перехватить. Жрец, вскинув копье, уже делал замах, уже отводил за спину руку. В темноте за решеткой пронзительно закричали.

— Эй! — завопил во всю глотку Катон. До жреца оставалось еще шагов двадцать.

Друид оглянулся через плечо, и оптион в припадке ярости метнул в него меч, однако жрец сумел отбить вращающийся клинок концом своей пики. Катон только выбранился, не в силах остановиться. Друид нацелил наконечник копья ему в живот, но в последний момент римлянин, подлетая к врагу, извернулся. Сталь прошла мимо, а противники сшиблись и ударились о деревянные прутья.