У меня трое детей, и я очень их люблю. Что я сделала не так? И как теперь можно мне помочь?

Людмила Скоробогатко, п. Линево».

Если вы обнаружили подклад из кладбищенской атрибутики: ленты на венок, похоронные венки, цветы, венчик на лоб покойника, покрывало и т. д., немедленно все сожгите, говоря при этом:

Из письма: «Простите меня за то, что я не буду называть своего имени. И даже если Вы сможете его узнать посредством своего искусства, то, пожалуйста, не называйте его, когда будете печатать мое письмо.

Это письмо мне далось трудно: писала, переписывала, рвала. Но все же решилась, так как без Вашей подсказки я не смогу спастись.

Пишу Вам все откровенно и искренне, не занижая своей вины и ничего не тая, так как не хочу, чтобы Вы на меня разгневались. От души хочу, чтобы люди учли мою ошибку и поняли, к чему может привести то, что я натворила.

По объявлению я устроилась ухаживать за больной женщиной. Ей делали уколы, от действия которых она все время спала, так как страдала от сильных болей.

Однажды, когда старушка крепко спала, я нашла в ее шкафу шкатулку с очень дорогими украшениями. Вначале я их положила на место, но они были такими красивыми, что я все время думала о них и время от времени доставала их и примеряла.

Когда больная бодрствовала, я сидела около нее. Меняла ей белье, обтирала ее, а сама пыталась вызвать ее на откровенность и узнать, кем она была раньше, так как мысли о ее украшениях не давали мне покоя. Из ее фраз я поняла, что мать больной женщины была профессором, а бабушка – особой, приближенной ко двору Его Величества, она происходила из очень знатного рода.

Я знала, что у старушки есть дочь, которая очень любила больную мать, но жила за границей. Старушка же ни за что не хотела переезжать к дочери, желая умереть там, где умер и был похоронен ее муж. Соседка больной по поручению дочери дала объявление о найме сиделки. Таким образом я и попала к умирающей женщине.

Не выдержав искушения, я украла у нее украшения. Решила, что вряд ли кто-то докажет, что это я взяла у нее шкатулку. Ведь и до меня кто-то был в этой квартире.

Однажды я стирала сорочку больной и услышала четкие и абсолютно внятные слова. Это больная подзывала меня по имени. Голос ее в тот момент был таким, как будто она и не болела. Я подошла к ней и удивилась, что она почти сидела на кровати. Казалось, что ей стало значительно лучше. Ольга Аркадьевна, похлопав ладошкой по постели, дала мне понять, чтобы я села рядом. И тут она меня спросила:

– Нина, ты шкаф открывала?

Не зная, что ей сказать, я промолчала.

Тогда больная сказала:

– В шкафу есть шкатулка. Я надеюсь на твою порядочность. Это то, что в нашем роду переходит по наследству. Моя дочь знает об этой шкатулке. Смотри, чтобы все было в сохранности. – Видимо, она заметила мое замешательство или же меня выдало выражение моего лица, только больная вдруг сказала: – А ведь ты, однако, ее взяла?

Я сидела ни жива и ни мертва. Тогда Ольга Аркадьевна потребовала открыть шкаф и предъявить ей шкатулку. Я встала и стала рыться в шкафу, но, естественно, там не могло быть того, что я забрала. Тогда Ольга Аркадьевна попросила подать ей телефон, пригрозив вызвать милицию и соседей. Я в ужасе от всего происходящего стала говорить ей, что не знаю, где шкатулка, и что, возможно, ее украли еще до меня. Услышав это, она стала заваливаться набок и задыхаться. Я впала в необъяснимое оцепенение. Глядя на нее, я чувствовала, как от того, что она мне говорила деревенеющим языком, у меня в буквальном смысле слова волосы поднимаются дыбом.

– Если, – говорила она, – не отдашь моей дочери шкатулку, то пойдешь следом за мной. Достану на земле и под землей. Верни…

После этих слов Ольга Аркадьевна протянула ко мне руку, дернулась, и из ее груди вырвался длинный вздох.

Я завопила и побежала за соседкой. Потом соседка разговаривала с ее дочерью по телефону, и та пообещала, что немедленно вылетит в Россию. После этого женщина, которая нанимала меня по уходу за больной, сказала, что мои услуги больше не нужны, поскольку человек уже умер. Деньги, выплаченные вперед, мне оставили.

Поначалу, приехав к себе домой, я хотела взять шкатулку и отнести ее в квартиру покойницы, но потом сочла это невозможным, так как не смогу объяснить соседке, зачем мне нужно войти в квартиру. Да и около умершей уже сидят, наверное, какие-то старушки, отдавая ей последнюю дань уважения.

В общем, я решила, пусть все будет, как будет.

Шкатулку я увезла и спрятала, убеждая себя, что никто не сможет доказать моей причастности к ее пропаже.

Ночью мне приснился жуткий сон: будто на моей постели сидит покойница и говорит четко, как в последний день, когда ей стало лучше. Ведь не зря говорят, что, перед тем как умереть, многие люди входят в ясный разум, и им становится настолько лучше, что они хорошо едят и даже встают с постели.

Вот таким голосом здорового человека говорила со мной во сне покойница:

– Приходи на мои похороны, я на тебя погляжу.

Проснулась я с сильной головной болью и подивилась реальности моего сна. Мне даже чудился ее запах, который обычно исходит от тела больного человека. Я гнала от себя всякие мысли о плохом, включила музыку и занялась уборкой.

В день похорон ровно в двенадцать часов дня я, сама не зная зачем, стала спешно собираться. Меня непреодолимо тянуло к тому дому, где я работала в последнее время. Разум мой противился, но я почти бежала на свидание с мертвой Ольгой Аркадьевной. Подойдя к ее квартире, я увидела на площадке крышку от гроба. Дверь была открыта, как обычно бывает там, где появляется покойник. В коридоре и комнатах были люди. Посередине комнаты стоял гроб, и в нем лежала та, кого я обворовала. Я смотрела на нее и не могла отвести глаз. Меня будто кто-то цепко держал и не отпускал.

Лицо умершей женщины было белоснежным. На ее голове не было платка, как это принято. Седые волосы, сложенные на груди руки. Поначалу я не могла понять, что меня так пугает. Потом до меня дошло, на покойнице было надето платье, в котором я видела ее во сне. Платье было черное, с дорогим кружевным воротником и перламутровыми пуговицами. Роясь у нее в шкафах, я не видела этого платья. Как оно могло мне присниться? Ко мне подошла та соседка, которая нанимала меня на работу. Она шепотом спросила, не хочу ли я присесть, так как я показалась ей очень бледной. Не слушая ее, я задала ей вопрос: откуда у Ольги Аркадьевны это платье? И она ответила, что это платье привезла из Америки ее дочь.