Тем не менее энтузиазм относительно новой технологии разделяли не все. И кто стал бы обвинять их? Если мой прогноз верен, перемены затронут целые отрасли. В июне того года я выступал на конференции, организованной одним из крупнейших производителей оборудования для разведки и добычи нефти. Она проходила в исследовательском центре компании, и среди слушателей были первые лица отрасли. «Эта революция дает возможность в первый раз более чем за столетие не упоминать автомобиль, говоря об энергетике и окружающей среде», – заявил я перед ними.

Автомобили в Америке потребляют свыше 180 млрд галлонов жидкого топлива в год, что соответствует примерно половине всей нефти, производимой в стране. Но ситуация должна измениться. По мере того как я произносил свой доклад, я видел, как аудитория постепенно осознает последствия сказанного мной. Лбы стали морщится. Губы – складываться в гримасу недовольства. Нефтяников определенно беспокоило, что 80 % пробега автомобилей в США со временем будет приходиться на беспилотные автомобили, использующие аккумуляторы или другие альтернативные источники энергии.

Таким образом, спрос на нефть для нужд транспорта в США может сократиться до одной пятой от нынешних показателей. Нечто подобное должно произойти и во всем остальном мире, когда бензин отступит под напором других источников энергии. На самом деле, нефтедобычу ожидала та же судьба, что постигла угольщиков в последние несколько десятилетий.

Снижение спроса на нефть и газ в мире нейтрализует ОПЕК, сокращает влияние Венесуэлы и России и создает серьезные проблемы для тех частей Америки, экономика которых сильно зависит от нефтяной отрасли, – например, Техаса. Она может способствовать росту угрозы терроризма, пополнив ряды разочарованной и обозленной молодежи на не слишком богатом Ближнем Востоке. Если говорить серьезно, заинтересованность нефтяной промышленности в сохранении статус-кво в автомобилестроении может оказаться самой большой угрозой для транспортной революции. В конечном счете, нефтепромышленники получают огромные доходы только благодаря тому, что автомобиль нуждается в бензине. Например, в 2008 году, когда GM закончила год с убытком в 31 млрд долл., отчасти из-за роста цены на нефть и последовавшего за ним изменения структуры спроса, Exxon получила 45,22 млрд долл. годового дохода – больше, чем кто-либо за всю историю США.

Как не ограниченная в деньгах компания может отреагировать на угрозу перехода на модель «транспорт как услуга»? Моему другу и коллеге Робби Даймонду приходилось проигрывать такие сценарии у себя в голове. Даймонд возглавляет SAFE, или Securing America’s Future Energy («За безопасную американскую энергетику будущего»), – неправительственную организацию, расположенную в Вашингтоне. Именно при ее поддержке Конгресс проголосовал за Закон об энергетической независимости и безопасности (Energy Independence and Security Act), впервые с 1975 года меняющий требования к экономии топлива в корпоративном секторе. Президент Джордж Буш-младший подписал его в 2007 году. Даймонду это удалось, поскольку он рассматривал топливную эффективность не только как вопрос экологии, но и как вопрос безопасности. И тем не менее автомобильная и нефтяная отрасли вели против него хорошо скоординированную лоббистскую кампанию. Урок, извлеченный им из той борьбы, состоял в том, что хорошо финансируемые группы лоббирования интересов в Вашингтоне способны уничтожать инициативы, казалось бы, безусловно выгодные населению в целом. Даймонд замечает: «В Вашингтоне гораздо проще остановить что-нибудь, чем запустить».

Поддержка новых подходов к мобильности была для Даймонда частью борьбы за более рациональную, менее зависимую от нефти транспортную систему. Но у него есть и личная причина. У его десятилетней дочери ноги разной длины и нарушена подвижность их суставов. Он хочет вывести самоуправляемые автомобили на дороги ради нее и 5 млн американцев, лишенных возможности водить машину из-за болезни или инвалидности, причем это число включает 1,5 млн слепых.

«Сейчас транспортный сектор полностью зависит от нефти, – говорит Даймонд. – Она представляет собой главный товар в мире. Но если произойдет транспортная революция, все изменится».

Есть еще одна причина стремиться к ней: с каждым днем на американских дорогах погибает все больше людей, несмотря на все наши старания. Данные за 2016 год говорят о 37 461 погибших. Это на 3,5 % больше, чем в предыдущем году. До недавнего времени количество смертей на дорогах снижалось, и эта тенденция сохранялась на протяжении последних пятидесяти лет. Так проявляло себя совершенствование средств безопасности. Объяснить недавний рост можно разными способами. Важным фактором, например, являются соблазны, порожденные повсеместным распространением смартфона. Слишком легко и просто поглядывать на экран гаджета каждый раз, услышав сигнал о новом сообщении, будь ты за рулем или нет.

Именно поэтому переход к самоуправляемому автомобилю может предотвратить эти смерти, поскольку управление им будет передано компьютерной программе, способностями не уступающей лучшему водителю в мире. Достаточно вспомнить, что произошло после первой аварии, в которой оказалась виновата машина технологии Chauffeur. Это случилось 14 февраля 2016 года, и к тому моменту коллектив Урмсона успел записать на свой счет почти 7 лет и 1,45 млн миль безаварийного пробега по дорогам общего пользования – невероятно высокий показатель.

Авария произошла на пересечении Эль-Камино и улицы Кастро в Маунтин-Вью, неподалеку от штаб-квартиры Google. В этом месте Эль-Камино насчитывает по три полосы в каждую сторону, разделенные зелеными насаждениями. Особенность Эль-Камино – широкие крайние правые полосы, вмещающие по две машины борт о борт. В тот день один из переоборудованных Lexus двигался по Эль-Камино на восток в сторону Кастро. Он занял место в правой полосе ближе к обочине и включил указатель поворота, готовясь съехать на Кастро в северном направлении. На его пути оказались мешки с песком, ограждавшие ливневую канализацию.

Из-за мешков Lexus не мог двигаться прямо, объехать препятствие ему мешали нагнавшие его машины слева в той же полосе. Поэтому автопилот принял решение остановиться и ждать зеленого сигнала светофора, давая другим машинам уехать. Как раз в то время, когда Lexus начал движение, объезжая мешки, сзади его нагнал междугородный автобус. Программное обеспечение решило, что он остановится – в конце концов, Lexus ясно демонстрировал свое намерение объехать препятствие. Живой водитель, все это время находившийся за рулем Lexus для подстраховки, тоже был уверен, что автобус должен остановиться.

Но тот не остановился, и Lexus расцарапал ему борт. Никто не пострадал, поскольку скорость Lexus едва ли превышала 3 км в час, но у него самого оказались повреждены левое переднее крыло, колесо и датчик.

То же самое могло произойти с машиной с человеком за рулем. В таком случае водитель, скорее всего, отнес бы происшествие на счет невезения и забыл бы о нем. Chauffeur не стала так легко успокаиваться, инженеры приняли меры к тому, чтобы подобное не повторилось. В общей сложности они внесли 3200 изменений в программное обеспечение, и оно было загружено на все задействованные в проекте автомобили.

Аналогичный процесс имел место каждый раз в случае недопустимого поведения самоуправляемой машины. Именно поэтому программное обеспечения Chauffeur постепенно вышло на очень высокий уровень качества. Например, в 2017 году Uber сообщил, что его водители-испытатели отключали автопилот примерно один раз за милю. Сравнивать компании по частоте отключений – лукавое занятие, потому что неизвестны дорожные условия: так, в городе человек берет управление на себя значительно чаще, чем на загородной трассе. И тем не менее в том же месяце у Waymo один случай перехода на ручное управление приходился на 8968 миль пробега, то есть их программное обеспечение было в 8968 раз надежнее, чем в Uber.