Он трижды целует Эллисон и Рен в щеки. А потом обращается к друзьям:

– Народ. Вот она. Лулу. Разве что ее зовут Эллисон. А это ее подруга Рен.

Все внимательно смотрят друг на друга. Первой протягивает руку девушка:

– Я Лин.

– Эллисон.

– Рен.

Лин смотрит на Эллисон:

– Ты правда похожа на Луизу Брукс.

– А? – не понимает Рен.

– Актрису немого кино, – объясняет Эллисон. – Я носила такую же прическу. Вот почему Уиллем назвал меня Лулу.

Посмотрев на нее, Лин вспоминает про тот фильм с Луизой Брукс, на который Уиллем их всех притащил. Уже тогда она понимала, что с ним творится что-то неладное. Но никто не поверил ей, когда она сказала, что парень влюбился.

Теперь они ей верят.

Уилл с трудом разбирается в ситуации.

После всех тех усилий, которые они приложили: позвонили во все американские туристические компании, нашли капитана баржи в Довиле, проверили все чартерные рейсы… получается какая-то бессмыслица. Поездка Уиллема в Мексику тем более смысла не имела. Одно дело, если бы девушка улетела в небольшой город, да еще и не во время сезона отпусков, но искать ее в курортном районе на Рождество? Шансы представлялись Уиллу ничтожно малыми. Но, по крайней мере, его мысли подчинялись хоть какой-то логике. Принципу взаимосвязи событий, пусть и не в полной мере.

Однако то, как все в итоге вышло, не укладывалось в голове. Они искали ее в стольких местах, а из того, что сказал Брудж, выходит, что девушка тоже их искала. И нашла случайно, придя на спектакль прошлым вечером? На спектакль, в котором Уиллем даже не должен был участвовать? До прошлого вечера он вообще был всего лишь дублером.

Это бессмыслица. Совершенная бессмыслица.

За кулисами Уиллем думает о случайностях. И том, что, казалось бы, не имеет смысла, но только получается, что имеет. Как их компания, расположившаяся там, в пятом ряду партера? Все они, вместе. И в этом есть смысл.

Он с Кейт еще не виделся, но она написала, что они с Дэвидом придут, только должны будут уйти сразу же после спектакля. У Дэвида поздний рейс в Лондон, Кейт повезет его в аэропорт.

Приятели-актеры похлопывают Уиллема по спине, поздравляя с успехом в предыдущем спектакле. Они высказывают соболезнования по поводу того, что его уволили.

Макс, как всегда, рядом с ним. Она дублерша актрисы, которая играет Розалинду, и лучшая подруга Уиллема в труппе.

– Где найдешь, где потеряешь. А иногда и находишь, и теряешь одновременно. Жизнь – чертов бардак, – говорит Макс.

– Это из Шекспира? – спрашивает Уиллем.

– Неа. Это мое творчество.

– Похоже на всеобщий закон равновесия, – произносит Уиллем.

– Что?

Уиллем не сразу отвечает, и Макс добавляет:

– Похоже на очередную кучу дерьма.

– Ты, наверное, права, – соглашается он.

А потом спрашивает, не собирается ли она выйти пообщаться со зрителями после спектакля.

– У меня еще с прошлого раза похмелье, – жалуется Макс. – Я так сильно нужна на этой вечеринке?

– Тут дело в другом, – говорит Уиллем.

– В чем же? – спрашивает Макс.

За последние пару месяцев она стала одной из самых близких подруг Уиллема, и все же он не рассказал ей об Эллисон. Теперь ему ничего не остается, кроме как поведать ей все.

– В том, что я влюбился, – тихо произносит Уиллем.

Кейт и Дэвид прибывают как раз к самому началу. Она хотела приехать прямо из аэропорта, но, как только увидела Дэвида, забыла о времени. Немножко даже глупо: они встречаются уже пять лет, а не виделись всего несколько дней. Но еще с прошлого вечера Кейт овладело странное волнение. Хороший шекспировский спектакль, как известно, обладает эффектом афродизиака. И, когда Дэвид приземлился, Кейт тут же увезла его в свой отель. Потом они уснули, а на пути к парку еще и потерялись (надо заметить, Амстердам по своему строению напоминает мышиный лабиринт, хотя и очень симпатичный), и вот наконец они в парке.

Надеюсь, я не перехвалила Уиллема, думает Кейт, как только гаснет свет. По сути, она ведь пообещала взять его в свою труппу, хотя видела одно лишь вчерашнее представление с ним. Дэвид должен согласиться. Она уверена, что он согласится. Уиллем и правда хорош. Но сейчас она нервничает. Они и раньше предлагали стипендии иностранцам, но с осторожностью, так как с визами и документами для вступления в гильдию актеров такая морока.

На сцену выходит Уиллем.

– Насколько я помню… – начинает он в образе Орландо.

Кейт вздыхает с облегчением. Нет, она его не перехвалила.

Спектакль идет даже лучше, чем вчера. Больше нет никаких барьеров. Нет иллюзий. На этот раз актеры точно знают, к кому обращаются.

– Мне хотелось бы поделиться той небольшой силой, которой я обладаю, с вами.

Она – заботливая девушка из горной деревни, и она говорит:

– Что бы вы сказали мне теперь, если б вашей настоящей Розалиндой была я?

Больше никакого притворства. Потому что он знает правду. И знает она.

– Прекрасная молодая особа, как бы я хотел убедить весь мир, что люблю вас.

Она верит ему. Они оба верят.

– Я бы прежде поцеловал вас, чем заговорил.

Эта строчка – поцелуй. Их поцелуй.

– Вечно и один день.

Вечно и один день.

– Черт побери, – выдает Дэвид, когда пьеса закончена.

Кейт думает: Вот, говорила же я тебе, но ничего не произносит.

– И это тот человек, который путешествовал автостопом по Мексике и которого ты подвезла?

– Говорю тебе, он не путешествовал автостопом.

Дэвид уже несколько месяцев достает ее своей ревностью: она подвезла совершенно незнакомого мужчину. Кейт снова напоминает ему, что когда-то все люди были друг для друга незнакомцами.

– Даже ты когда-то был для меня незнакомцем, – утешает его она.

– Да будь он хоть орангутангом-инвалидом, – говорит Дэвид. – Он восхитителен.

Кейт улыбается. Ей нравится многое, но особенно она любит оказываться правой.

– И он хочет получить стипендию? – уточняет Дэвид.

– Да, – отвечает Кейт.

– Но долго прятать его от публики у нас не получится, – улыбается Дэвид.

– Я знаю. И все же он совсем новичок. Если его хорошенько вымуштровать, будет только лучше. А уж потом разберемся с гильдией и всем прочим, – добавляет Кейт.

– А он точно голландец? – спрашивает Дэвид. – Говорил вообще без акцента.