Затем Ребекка услышала тяжелый вздох. Она напряглась, но ничего не произошло. Она открыла глаза. Существо подняло голову и пристально смотрело на Ребекку своими горящими глазами. Оно тряслось.

— Сделай это, — услышала Ребекка голос лорда Байрона.

Существо не отрывало взгляда от Ребекки. Девушка посмотрела на Байрона. Он стоял у гробницы. Существо медленно перевело взгляд на него.

— Сделай же это, — снова сказал он. Существо молчало.

Лорд Байрон положил руку на лысый череп существа.

— Гайдэ, — прошептал он. — Другого пути нет. Пожалуйста.

Он поцеловал ее.

— Прошу тебя.

Но существо безмолвствовало. Лорд Байрон пристально посмотрел на Ребекку.

— Она знает тайну, — сказал он. — Я все ей рассказал.

Он ждал.

— Гайдэ, мы договорились. Она знает нашу тайну. Ты не можешь отпустить ее.

Существо затряслось. Его худые, ободранные плечи вздрагивали. Лорд Байрон протянул руки, чтобы успокоить его, но существо оттолкнуло их. Оно вновь взглянуло в глаза Ребекке… Его собственное лицо было искаженным, словно от слез, но горящие глаза были сухими, как раньше. Оно медленно открыло рот, затем покачало головой. Ребекка почувствовала, как рука, сжимавшая горло, отпустила ее.

Существо попыталось подняться, но пошатнулось. Лорд Байрон подхватил его на руки. Он держал его, целуя и укачивая. Не веря в случившееся, Ребекка поднялась на ноги. Лорд Байрон взглянул на нее. Его лицо было ледяным от боли и отчаяния.

— УХОДИ, — прошептал он. Ребекка не двинулась с места.

— УХОДИ!

Она зажала руками уши. Этот крик был так ужасен. Ребекка выбежала из склепа. На лестнице она остановилась и обернулась. Лорд Байрон склонился над своей возлюбленной, напоминая родителя, держащего на руках дитя. Ребекка постояла, застыв на месте, затем покинула склеп.

На самом верху лестницы был выход. Она бросилась туда. В конце была дверь. Ребекка повернула ручку, открыла ее и задохнулась от восторга, увидев за дверью улицу. Уже смеркалось. Солнечный закат полосами ложился на удушливое лондонское небо. И она взглянула на эти краски с восхищением и радостью. На мгновение она задержалась, прислушиваясь к отдаленному шуму города, к звукам, которые уже не предполагала вновь услышать, — к звукам жизни. Затем стала торопливо спускаться вниз по улице. Лишь один раз она мельком взглянула назад. Дом лорда Байрона был все еще погружен во тьму. Все двери заперты. Казалось, никто не преследует ее.

Тем не менее, задержись она хоть на миг, чтобы абсолютно в этом увериться, она бы заметила, как какая-то фигура выскользнула из тьмы. Она бы увидела, как этот человек пошел вслед за ней. Она бы, возможно, ощутила характерный запах. Но Ребекка не остановилась, поэтому не заметила своего преследователя. Он пошел за ней по улице и затем пропал из виду. Слабый запах кислоты, витающий в воздухе, вскоре рассеялся.

Лицо трупа не имело даже отдаленного сходства с моим дорогим другом — искаженный, полуоткрытый рот обнажал зубы, которыми он, бедняга, когда-то так гордился и кои совсем изменили цвет под воздействием формалина. УСЫ, оттенявшие его верхнюю губу, придавали лицу совершенно новое выражение. Щеки раздулись, нависая над челюстью, нос заострился, косматые брови хмурились, а кожа напоминала тусклый пергамент. Не верилось, что это был Байрон.

Джон Кэм Хобхауз. Дневники.