— Нет, — сказала Миранда. — Хороший человек, но единственный мужчина, кого я люблю, — мой муж Джаред.

— А я любила, — прошептала Миньон, — но, пока вы не появились, даже не догадывалась, что он способен на глубокие чувства.

— Его судьба совсем не похожа на нашу, — заметила Миранда. — На ферме он жил гораздо счастливее, чем в годы юности. Вы ведь не голодали? Не страдали от холода? — Миньон покачала головой. — Так я и думала. И хотя вы незаконпорожденная, отец любил вас и баловал.

У Миранды затекла спина, и она переменила позу.

— И я ни в чем не нуждалась, — продолжала она. — А Лука был беден. Он не понимал, что такое настоящая свобода, равно как и все остальные рабы на ферме. Но мы-то с вами знаем, что это такое.

И мы будем с вами свободными, поверьте!

— Миранда, но ведь у вас скоро родится ребенок. Вам придется нелегко.

— Ничего, справимся, — уверенно сказала она.

Они посидели еще несколько минут, потом залезли под телегу и легли, укрывшись накидкой. Только-только задремали, как ночную тишину огласил пронзительный крик. Обе одновременно проснулись и сразу же поняли, что происходит. Татары насиловали женщин.

Миранда и Миньон прижались друг к другу, зажали уши руками и, когда крики постепенно стихли, забылись чутким сном. На рассвете их растолкал Оглы. Он принес им по кружке сладкого горячего чая и по куску холодного мяса.

Миранда вытащила расческу и причесала волосы себе и Миньон.

Потом они умылись холодной водой из ручья и снова тронулись в путь.

— Ищите землянику, — посоветовала Миньон. — Думаю, они опять заставят нас идти весь день без еды и питья.

— Зачем?

— Чтобы мы не вздумали сбежать. Вечером накормят. Хотят, чтобы мы добрались до Стамбула в более-менее приличном состоянии, но днем вымотают нас до предела. А пока будем питаться дарами природы.

Их гнали по этапу. На рассвете — подъем, горячий чай, холодное мясо и… бесконечная дорога. В полдень — короткий отдых.

Татары поили лошадей. Снова дорога. Ужин, потом ночлег. Скудное меню обе женщины разнообразили земляникой. Миньон оказалась на этот счет мастерицей. Когда брели берегом моря, она проворно ловила крабов. Заворачивали их в водоросли и ночью пекли на костре.

Теплая весенняя погода продержалась всего две недели. Однажды на рассвете их разбудил ливень. Всем велели укрыться от дождя в пещерах. Там они провели весь день. Женщины были только рады.

Дети играли, они спали. Татары пили вино и играли в карты, а к полудню их потянуло на подвиги. Старик Оглы забылся пьяным сном.

Миньон с Мирандой сидели на телеге и тихо разговаривали.

Подошли два татарина.

— Жаль, что блондинка беременна, — заметил один из них. — Вот бы ею попользоваться!

— Нет, эта слишком тощая! Вот та, пухленькая, мне больше нравится, — сказал второй и, притянув Миньон к себе, стал тискать ее грудь.

— Не смейте! — закричала Миранда, вскакивая. — Моя служанка беременна! Князь Арык пообещал, что ее не тронут.

Оба на секунду замерли, но увидев, что Оглы мертвецки пьян, возобновили натиск.

— А ну ложись, стерва! — заорал на Миньон татарин, и та покорно улеглась на спину.

— Не смейте! — закричала Миранда. — Я все расскажу князю Арыку!

— Заткни ей глотку! — приказал татарин.

Миранде сунули в рот грязную тряпку.

— Смотри-ка, а грудь у нее ничего, хотя вот-вот родит.

— А ты прав, — сказал второй и потянул Миранду за собой, вцепившись в ее набухшую грудь.

Миранда едва не замычала от боли, но, стиснув зубы, заставила себя терпеть. Ни за что не унизится перед этим ублюдком!

Ребенок дернулся в животе, и Миранду охватила ярость. Миньон покорилась этим мерзавцам, но уж она, Миранда, сумеет постоять за себя!

Она ударила пьяного татарина локтем в грудь и, неуклюже Поднявшись на ноги, бросилась бежать. Тот, не ожидавший отпора, вскочил и бросился за ней.

— Князь Арык! — кричала Миранда. — Князь Арык…

Татарин нагнал ее и несколько раз ударил по лицу. Миранда продолжала истошно вопить:

— Негодяй! Гадина! Чтоб ты сдох!

На крики сбежались рабыни и татары. Насильник со всей силы саданул ей по животу.

— Ах ты, сука! — заорал он. — Я не посмотрю, что ты беременна! Сейчас засажу тебе сзади! И пусть все видят! На колени!

Резкая боль пронзила Миранду. Собрав последние силы, она закричала:

— Князь Арык! Вы так держите слово?

Внезапно толпа расступилась, пропуская князя. Он перевел яростный взгляд со взъерошенного татарина на Миранду. Она стояла на коленях, обхватив руками огромный живот. Князь опустился рядом и, ко всеобщему удивлению, ласковым жестом откинул с ее лица спутанные волосы. Резким голосом отдал какую-то команду.

Тут же принесли флягу, и он заставил Миранду глотнуть. Горло обожгло огнем, но ей удалось проглотить жидкость.

— А теперь дыши глубже, — сказал он и, когда она пришла в себя, приказал:

— Выкладывай все без утайки!

— Где был Оглы? — спросил он, когда Миранда закончила рассказ.

— Валялся пьяный, — ответила она.

Князь Арык повернулся к Бюри:

— Выясни!

Пока ждали его возвращения, стояла мертвая тишина. Бюри вернулся с Оглы и первым татарином.

— Она права, — сказал он. — Француженка мертва. Ребенок погиб. Эти скоты заставили вас потерпеть убытки.

Князь мрачно оглядел собравшихся воинов.

— Я приказал вам не трогать эту женщину и ее служанку. Вы не только нарушили приказ, но и погубили двух ценнейших рабов — женщину и ее еще не родившееся дитя. Вас обоих ждет смертная казнь. Что касается тебя, Оглы, ты, похоже, больше любишь пить вино. Служба тебе не по душе. Стало быть, правая рука тебе не нужна. Если не сдохнешь от потери крови, можешь следовать за нами в Стамбул. Тимур, ко мне!

От толпы отделился молодой воин.

— Отдаю эту женщину на твое попечение. Знаю, будешь нести службу лучше Оглы.

Он оглядел собравшихся рабов.

— Ей нужна другая служанка. Кто будет за ней ухаживать?

Молодая женщина, назвавшаяся Марфой, поспешно сделала шаг вперед.

— Присмотри за своей госпожой, рабыня!

— Слушаюсь, господин.

Марфа помогла Миранде подняться, но та покачнулась и едва не упала. Тогда Тимур подхватил ее на руки и понес к телеге. Марфа бежала следом. Бережно уложив Миранду, он тотчас же куда-то ушел, а когда вернулся, в руках у него была целая охапка сосновых веток. Он разложил их возле костра. Покопавшись в телеге, куда было свалено награбленное добро, вытащил овчинный тулуп и бросил поверх веток.