Бой за Эндкунен был скоротечен: растерявшиеся от неожиданности расчеты орудий не успели открыть прицельный огонь, и мы гусеницами подавили пушки, а наша батарея захватила еще и четыре пулемета МГ-42. По пулемету дали своим экипажам и один отдали в батарею Миши Гриня.

Кибартай с ходу взять не удалось. Пришлось отойти в исходное положение. Целый час наши штурмовики Ил-2 крушили вражескую оборону бомбоштурмовыми ударами по дотам и дзотам. Подготовку новой атаки закончили залпом реактивных минометов М-30 — «андрюш»: дивизион бросил на врага 384 300-мм ракеты, каждая из которых весила 91,5 кг. Деморализованный противник не смог сдержать столь решительного натиска, и мы взяли город.

На западной окраине Кибартая самоходки прошли мимо большого двухэтажного кирпичного здания, я подумал, что, наверное, до войны здесь располагался погранотряд, и опять меня охватило волнение, как у Западного Буга, второй раз нам предстоит пересечь границу — но теперь с Германией! И, в подтверждение этому, мы вскоре увидели накренившийся, но не упавший металлический пограничный столб, на нем сохранились черно-белые полосы и доска с надписью: «ГРАНИЦА. СССР — ГЕРМАНИЯ».

На ночь наступление приостановили. Самоходки в окопы поставили. Немцы находились от нас примерно в восьмистах метрах.

В ту ночь, будучи дежурным по полку, пришлось мне иметь неприятный разговор с замполитом полка, новоиспеченным подполковником Васильевым Архипом Архиповичем. Пошел я проверять посты, смотрю, старший сержант Монин сидит. На посту — сидит! И на каком посту! Там Боевое Знамя полка, другие знамена, документы — все! Я его предупредил:

— Смотри, накажу.

Второй раз проверяю — он курит на посту. Второй раз предупредил.

Уже под утро третий раз проверяю, как раз хозяйственная машина с хлебом пришла, и этот Монин помогает хлеб воровать! Получают-то хлеб обычно повара, а он-то какое отношение имеет?! Я его снял с поста, приказал начальнику караула заменить часового и предупредил:

— Больше не ставьте старшего сержанта Монина в караул. — А сам, до доклада командиру полка, посадил провинившегося на импровизированную гауптвахту в сарай, под замок.

Вызывает меня утром замполит Васильев. Ну какой из него замполит?! Неграмотный, пьющий, он из ленинградских рабочих был. Но вот как-то исхитрился, недавно уже и подполковника ему присвоили. Вызвал он меня и спрашивает:

— Вы Монина посадили?

— Я посадил.

— Почему?

Объясняю, было так и так:

— Сами знаете, уставом караульной службы запрещается сидеть на посту, как и курить.

Он на меня напустился:

— Вы что, не знаете, что он секретарь парторганизации батареи?! А вы знаете, что партийная организация батареи подчиняется полковой организации? Полковая — корпусной, корпусная — армейской? А армейская — ЦК! Знаете вы, что товарищ Сталин — генеральный секретарь ЦК партии и ВКП(б)?!! — В общем, всю партийную иерархию мне перечислил.

— Я это все знаю, — говорю. — Но если вы считаете, что секретарю парторганизации зазорно нести караульную службу и соблюдать устав, то не ставьте его в караул. А я не могу допустить, чтобы немцы вырезали полк.

Он взорвался:

— Немедленно выпустите Монина! Я приказываю выпустить!

На что я с удовольствием ответил:

— Ваш приказ не выполняю. Я вам сегодня не подчиняюсь. Как дежурный я подчиняюсь только командиру полка и выпускать арестованного не буду.

На этом не закончилось. Замполит пошел нажаловался командиру полка. С минуты на минуту наступление начнется, а тут Хачев меня вызывает. Присутствовал и Васильев. Я доложил суть дела. Хачев со мною согласился:

— Ты правильно все сделал. Но Монина надо выпустить. Я тебя очень прошу, открой, выпусти его.

Я выпустил. Такие дела, смех да и только.

Васильев проглотил пилюлю и, к чести его, злобы на меня не затаил. А вообще-то, никчемный был человек. И пропойца. Без «зеленого змия» часа прожить не мог. Как-то ехал я с ним на «виллисе», он говорит:

— А все-таки она большую роль сыграла!

— Кто?

— Партия!

Сам машину остановит, за куст зайдет, из горлышка тяпнет, едет, опять партию хвалит.

Вообще, за все время больше замполитов было таких, что трудно разобраться. Вот он выступает, призывает — вроде все правильно говорит, людей понимает. Но когда реляции для награждения составляет, то тут уж не упустит: членов партии, комсомольцев — в первую очередь. Партийность для таких — это всё! А как там на поле боя было, чья кровь лилась, жилы рвались, — это все не с ними и не про них.

А командиры?! Все три командира самоходных полков, в которых я воевал, пили страшно. В полку Хачева, когда война кончилась, ревизию сделали. 17 полковых суткодач не хватило водки! К нему ведь еще и соседи в гости наведывались из соседнего полка, из бригады, дивизии, он всех и угощал. Воровать не воровал, а как бы всегда резерв имел. Он выкрутился как: спиртозавод немецкий был недалеко, пополнили быстро всю недостачу — и все сошло.

Хачев, как напьется, Машу-повара к себе требует:

— Харитонов, веди Машу!

Харитонов, адъютант его конопатый, тоже москвич, ведет ее, тащит, а она не хочет идти, кричит:

— Майор Матеборский, меня к Хачеву потащили!

Матеборский был начальником тыла, ему плевать — что ему эта повариха? И замполит не заступался, сам пьяницей был.

Однако отвлекся я. В тот день, утром 23 октября, не сбавляя темпа, мы продолжили наступление. Все боевые машины увеличили скорость — еще бы, ведь впереди маячил первый немецкий город! Взяли мы город Шталлупенен тем же днем! После этого 28-я армия и наш 1435-й полк до 13 января 1945 года находились в обороне.

На всю жизнь запомнилось мне, как встречали Новый, 1945 год. Это была лучшая встреча Нового года за всю войну!

Располагался полк в господском дворе Маулен возле Шталлупенена. В центре усадьбы находилось трехэтажное кирпичное здание, и множество деревянных построек вокруг. Вот в столовой господского дома и организовали шикарный по тому времени стол для всех воинов полка. Комполка, как уже говорилось, любил выпить, накрутил интендантов, и они развернулись на славу — такой ужин сготовили! Достали спирт, достали огурцов соленых и помидоров, капусты квашеной. Нажарили картошки с мясом. По банке американской тушенки на двоих выдали. А к чаю были даже пирожки с капустой! И всем по стакану водки! Офицеры, конечно, втихаря от солдат, выпили больше. В общем, накрыли хорошо. И главное, всю ночь небо освещали разноцветные ракеты и с нашей, и с немецкой стороны — и ни одного выстрела за всю ночь!