Но почему Жуков ставил срок вывода штаба КОВО — к 22 июня, а для Минска — к 23 июня? Не верил Сталину, что нападение будет именно 22 июня?

Но в любом случае, похоже, что, получив «особую команду» от наркома 19 июня, Павлов и его подельники окончательно перестали выполнять приказы Москвы.

Пятый и условно последний этан приведения в боевую готовность войск западных округов — сообщение командованию округов точной даты нападения Германии, которая стала известна (подтверждена показаниями «перебежчиков» и разведкой) вечером 21 июня.

В этот вечер о приведении войск западных округов в полную боевую готовность было объявлено официально, а приводимые ещё до 22 июня в повышенную и фактически в полную боевую готовность Директивой № 1 от 21 июня войска получали официальную команду-приказ на объявление боевой тревоги находящимся в полевых лагерях дивизиям и корпусам.

В ночь на 22 июня в западные округа была отправлена последняя Директива мирного времени, Директива № 1 от 21.06.41, в которой сообщается возможная и приблизительная дата вероятного нападения Германии:

«1. В течение 22–23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев…»

Также данная Директива предписывала «…войскам… округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников…»

И даётся указание:

«а) в течение ночи на 22 июня 1941 года скрытно занять огневые точки укреплённых районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22 июня 1941 года рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно её замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточению и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъёма приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить…»

После получения данной директивы командованию округов оставалось только дать короткую команду-приказ в войска — поднять по боевой тревоге войска, находящиеся в повышенной боевой готовности, и привести их в полную, как это делал адмирал Н.Г. Кузнецов на флоте. И как это сделал зам. командующего только одного округа, ОдВО, генерал-майор М.В. Захаров. А как выполнили «Директиву № 1» командующие западных округов, и особенно генерал армии, Герой Советского Союза Д.Г. Павлов, как они «занимали» УРы на «государственной границе», «рассредоточивали» в ночь на 22 июня самолёты и приводили «все части в боевую готовность» в ночь перед нападением — известно.

Например, Павлов действительно после разговора с Тимошенко, после 1.00 22 июня, обзвонил командующих армиями ЗапОВО и дал им команду приводить войска в боевое состояние. При этом в 10-й армии уже в 2.00 в дивизии дали приказ боевой тревоги, а в Брест Коробков, командарм-4, сообщил о возможном нападении только в 3.30. (За неделю до нападения он же дал команду в Бресте изъять патроны и снаряды с патронами из казарм и из бронетехники 22-й тд. Кстати, в тех дивизиях кроме танков были ведь ещё и бронемашины типа «БА» и т.п. А у них ведь даже пушки 45 мм были на вооружении, что вполне могли бороться даже с танками вермахта…)

При этом «адвокаты генералов» пытаются заявить, что, мол, Коробков просто не мог дозвониться в Брест — диверсанты перерезали провода чуть ли не сразу после полуночи. Однако генерал Сандалов, начштаба 4-й армии, в своём описании событий для сборника «Буг в огне» в 1965 году указал, что только «Около 2 часов ночи 22 июня начала действовать гитлеровская “пятая колонна"». То есть у Коробкова вполне было время до 2 часов ночи дозвониться в Брест и поднять те дивизии по тревоге. Если бы захотел. Тем более что при желании можно было звонить через линии военных ж/д комендатур, через милицию, через почтовые линии Бреста. В общем, кто хочет выполнить приказ — выполняет. Кто не хочет — ищет потом оправдания.

Имел ли к этому отношение Павлов? Скорее всего, имел. Хотя на суде пытался «отмазаться»:

«Я признаю себя виновным в том, что директиву Генерального штаба РККА я понял по-своему и не ввёл её в действие заранее, то есть до наступления противника. Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что всё в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, назвать не магу».

Павлов говорит о «Директиве № 1», которую он получил на руки расшифрованной примерно к 1.30. Это её он понял «неправильно», не объявил «боевую тревогу во всех гарнизонах» округа и тянул с передачей её в армии. До 2.30… Ведь около 1.00 22 июня в Минск звонил Тимошенко и успокаивал Павлова — не волнуйтесь и соберитесь утром в штабе округа. Но Павлов действительно, «несмотря на заверения из Москвы, что всё в порядке… отдал приказ командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа».

И Павлов подтверждает, что Коробков его приказ после 1.00 получил:

«Свои показания, данные в начале предварительного следствия в отношении командующего 4-й армией Коробкова, я полностью подтверждаю.

После того как я отдал приказ командующим привести войска в боевое состояние (около 1.00–1.20. — Авт.), Коробков доложил мне, что его войска к бою готовы».

Однако в Бресте штабы тех дивизий получили команду подниматься по тревоге уже под обстрелом. Значит Коробков после звонка Павлова после 1.00 не поднял дивизии Бреста по тревоге. И штабы Брестских дивизий получили указания от Коробкова на вывод только около 3.30 утра! После того как в штаб 4-й армии поступил павловский вариант «Директивы № 1».

Сандалов Л.М. Бут в огне, гл. «Грозные июньские дни»:

«В 3 часа 30 минут командующий округом вызвал к телеграфному аппарату командарма и

сообщил ему, что в эту ночь ожидается провокационный налёт фашистских банд на нашу территорию. Было приказано на провокацию не поддаваться; банды пленить, но госграницу не переходить.

На вопрос командарма, какие конкретные мероприятия разрешается провести, генерал Павлов ответил:

— Все части армии привести в боевую готовность. Немедленно начинайте выдвигать из крепости 42-ю дивизию для занятия подготовленной оборонительной позиции. Частями Брестского укрепрайона скрытно занимайте доты. Полки авиадивизии перевести на полевые аэродромы.

До 4 часов командарм успел лично по телефону передать распоряжение начальнику штаба 42-й дивизии и коменданту укрепрайона, однако приказ из округа запоздал. Из Бреста и Высокого в 4 часа донесли по телефону, что немцы открыли артиллерийский огонь по Бресту и крепости, по военным городкам и что командиры дивизий объявили боевую тревогу…»