Оплавившаяся половина его лица покрыта дух-металлом и выглядит как частично позолоченный череп.

Меня передергивает.

Его ци-Вода возвращается, образуя второй контур меридианов, черных рядом с красными. Затем проявляется желтый контур – ци-Земля. И четвертый – белый ци-Металл. И пятый – зеленый ци-Дерево.

Из-за мерцающей завесы своей короны он обращает на меня насмешливый взгляд, глаза и кожа окрашены во все пять цветов.

– Ты… не продержишься… со мной… и пяти минут.

Он абсолютно прав.

Цинь Чжэн – пилот принципиально иного уровня. Ему нет равных не только в духовном давлении – он может орудовать каким угодно типом ци. И даже если он готов немедленно приступить к пилотированию, то я все равно не имею понятия, как мне выжить в…

Хотя нет. Я знаю как.

Присматриваюсь к инь– и ян-сиденьям. Они не сильно отличаются от современных. Если базовое устройство не изменилось… если военные во все времена лгали одинаково…

Глубоко укоренившееся во мне представление о пилот-системе противится моей идее. «Парни сидят в кресле ян, девушки – в кресле инь». Но почему мы должны выполнять это требование? Если оно опирается на изначальные различия между женщинами и мужчинами, тогда зачем военным понадобилось искусственно настраивать сиденья по-разному?

Потому что все это иллюзия. Еще один циничный обман.

На меня нисходит смертельное спокойствие.

Прежде чем я выскочила из кабины Белого Тигра, Ичжи отдал мне свой антивирусный набор в придачу к моему. Теперь я вынимаю его из контактного комбинезона и, открыв, показываю пузырек и шприц. Чтобы Цинь Чжэн сделал то, что я хочу, нужен веский стимул.

– Вашу оспу вылечить нельзя, можно лишь контролировать, – заявляю я, и это не ложь. – Если хотите и впредь получать лекарство, пересядьте в кресло инь.

Брови Цинь Чжэна сходятся на переносице.

– Что-что?!

– Я знаю, что ты меня отлично понял. – Я подчеркиваю каждое слово и указываю коробкой с набором на сиденье инь. – Меняемся местами. Живо!

Он выпячивает грудь.

– Я… ни за что… не сяду в женское…

– Чего ты хочешь: жить или умереть? – ору я, дергая его руку, соединенную с моей. – Вопрос проще некуда!

Он скрипит зубами.

– Ты не посмеешь…

– Цинь Чжэн, я знаю, что происходило в течение двухсот двадцати одного года, пока ты спал, а ты не знаешь, и времени на объяснения у меня нет! – рычу я ему в лицо. – Тебе известно, что провинция Чжоу перешла к врагу, потому что ты не смог ее защитить? Ты знаешь, что твой драгоценный Желтый Дракон погребен вблизи гнезда репликации? Что ни один житель Хуася не видел его больше двухсот лет? Садись в кресло инь, иначе ты проторчал здесь все эти годы напрасно!

– Два столе… – На его лице предельный шок и ужас.

Похоже, он не предвидел, что ему придется ждать избавления так долго.

Он захлопывает рот. Поднимается на подкашивающихся ногах, бусинки его вуали хрустально звенят.

Одно движение – и набор доспехов сиденья инь, расплавившись, утекает в пол и тут же вырастает на сиденье ян. Я снимаю руку с перчатки Цинь Чжэна и помогаю ему пересесть.

Кочевники, сообразив, что происходит, торопятся покинуть кабину. Мы со среброволосой женщиной обмениваемся взглядами. У меня к ней столько вопросов! Надеюсь, мне удастся выжить, чтобы опять встретиться с этой женщиной.

Одеяло-занавес закрывается за последним уходящим, и я освобождаю свое тело от доспеха Красной Птицы.

– Подожди меня, – шепчу я, прижимая красную перчатку к груди. На поверхности перчатки растекаются мокрые пятнышки моих слез.

Хотя корона, прекрасная крылатая корона, которой увенчал меня Шиминь, без соответствующего доспеха лишь мертвый груз, я ее не снимаю. Прежде чем забраться в кресло ян, укладываю остальные доспехи аккуратной горкой.

Пока я занимаюсь этим, Цинь Чжэн снова подает голос:

– Чжоу… пала?

– Да, – отвечаю я дрожащим голосом. – Мои предки родом отсюда. Они рассчитывали на тебя. Нет, не кори себя, ты не виноват, что заболел. Но хундуны, которые забрали себе Чжоу, все еще здесь. Ты должен их убить.

Он замирает под моими занесенными руками, затем медленно расслабляется.

– Всегда готов.

Я прерывисто выдыхаю, выпуская воздух между рогами его короны, и кладу свои руки поверх его. На меня наплывает сюрреалистическое ощущение.

Я всего лишь поменяла сиденье, но все воспринимается совершенно иначе. На мгновение я определенно чувствую себя мужчиной – или что там под этим подразумевается. Впрочем, не важно. Мужчина, женщина – при пилотировании значения не имеет. Все равно гарантии, что я останусь в живых, нет, но я зашла слишком далеко, чтобы позволить страху остановить меня.

Откидываюсь на спинку кресла.

Иглы вонзаются в мой позвоночник, и на все мои органы чувств словно обрушивается лавина. Я кричу. Сопротивляться этому шквалу – все равно что пытаться закрыть дверь вопреки ураганному ветру.

Вспышка золотого света – вот последнее, что я вижу своими телесными глазами.

Когда я открываю глаза, их жжет соленая вода. Холод сдавливает мне кости. Пытаюсь крикнуть, но вода мгновенно заполняет легкие, замораживая меня изнутри.

Что происходит?

Как я сюда попала?

Кто я?

Моя грудь стиснута удушающей жаждой воздуха. Сквозь мельтешение пятен в глазах откуда-то сверху пробивается мерцающий красный свет. Молотя руками и ногами, добираюсь до света, но обнаруживаю наверху слой льда, лишающий меня всякой надежды глотнуть кислорода. Скребу лед, обламывая ногти. Льду нет конца. Колочу по нему кулаками до трещин в костях. Лед не поддается.

Кто-то хватает меня за лодыжку. Надежда выбраться отсюда вспыхивает с новой силой.

Напрасно.

Этот океан полон эгуй – голодных призраков. Они наползают на меня из темной воды, они повсюду, куда хватает глаз.

Их гниющие лапы хватают меня, тянут вниз.

Мой рот растягивается, крик застревает в груди. Эгуй роятся вокруг меня – бурлящая, удушливая масса. Ледяные лезвия воды режут мое тело, призраки затягивают все глубже и глубже. Меня пожирает страх, потому что я ничего, совсем ничего не могу сде…

Вверху разгорается жаркое свечение, лучи пронзают мое сильно сузившееся поле зрения.

Лучи исходят от кого-то, плывущего вниз, ко мне. Вода вскипает вокруг пловца. Горящие линии сходятся на его груди в пульсирующий шар света.

Я отчаянно тянусь к нему сквозь массу эгуй. Он хватает мою руку и мощным рывком вытаскивает меня из роя. Мы сплетаем руки. Черты его ярко светящегося лица знакомы мне до боли, но, как я ни копаюсь в жидкой каше своих мозгов, не могу вспомнить, кто это.