происходит: именно в это время по суше бродят парейазавры - звероподобные растительноядные ящеры, появляются териодонты - зверозубы, хищные твари, видимо, давшие впоследствии начало теплокровным млекопитающим животным. Но скоро климат меняется столь круто, что весьма прогрессивные «идущие к млекопитанию» зверозубы, составлявшие во второй половине пермского периода 80 процентов всех наземных позвоночных, почти полностью вымирают (именно «почти», иначе некому было бы сейчас писать и читать эту книгу). И на их место «царей природы» -  не сразу, конечно, в течение триаса -  выдвигаются другие, почти во всем менее продвинутые рептилии завропсиды. От завропсид происходят современные ящерицы. А от одной из этих рептилий, позднепермского проторозавра, ученые выводят линии архозавров - крокодилов, динозавров и птиц.

О них, о загадке гибели динозавров и взлете их потомков птиц уже шла речь, здесь же важна другая загадка: каким образом изначально отстававшая группа почти на 200 миллионов лет, на весь мезозой, смогла оттеснить на периферию эволюции группу передовую? И оказывается, наши предки-зверозубы формировались в условиях почти современных. Они процвели в эпоху перехода от оледенения середины пермского периода через умеренную влажность его второй половины. Дикая жара пермотриасовой пустыни чуть не убила их. А те немногие, что выжили, так и не смогли вернуть позиции в течение всего мезозоя, когда по всей Земле установился жаркий климат, почти без климатических зональных различий.

Современные исследования биологии потомков тех завропсид, ящериц и птиц, показывают, насколько они превосходят нас, потомков звероящеров, именно в этом пункте. Для всех млекопитающих смертельно повышение температуры тела до 43 градусов. Для птиц - до 46- 47 градусов. Многие ящерицы активны при температуре до 44 градусов.

Продвинутые в сторону независимости от внешних условий звероящеры уже утратили способность своих земноводных и рептильных предков непрерывно и точно автоматически отслеживать условия внешней освещенности и обогрева. А завропсиды -  не утратили. За этим у них следит специальный орган, теменной глаз. А динозавры, как было сказано, изобрели еще для отвода тепла и полые кости, которые так пригодились их летающим потомкам.

Конечно, мы не все знаем о наших предках зверозубах, но ясно, что они развивались к стадии млекопитающих. А у млекопитающих совсем иные отношение с водой, чем у ящериц. У нас на выходе -  мочевина, а у завропсид -  мочевая кислота. Оказывается, для выведения мочевой кислоты из организма требуется чуть не в 10 раз меньше воды, чем для выведения мочевины. В эпоху всеобщего опустынивания очень важное преимущество. Зверозубы -  те, что уцелели -  стали мельчать, уходить в прохладные норы, переходить к скрытному ночному образу жизни. В этом подполье, уже превратившись в млекопитающих, они сумели пережить мезозой, дождаться и ухода своих основных конкурентов динозавров, а заодно и возврата прохлады, по которой они, наверное, сильно соскучились за десятки миллионов лет.

Впрочем, пока мы еще в пермотриасе. А он был не подарок не только для звероящеров. Эволюция многих животных поворачивает вспять. Земноводные возвращаются в воду, это видно по их ископаемым скелетам. Конечности, четыре ноги этих земноводных, резко сокращаются в размерах, они явно «не тянут» для сухопутного животного и скорее похожи на недоразвитые ласты.

Многие амфибии утратили легкие и вернулись к старым добрым жабрам. В реках Мексики и сейчас живет амбистома - земноводное, способное в трудные времена размножаться в личиночной стадии развития (под именем аксолотля). Пермотриас был особо трудным временем, и многие амфибии, например двинозавр, так в личиночной стадии и остались. Такой неотенический способ образования видов в пермотриасе был «в обычае». Видимо, сухость воздуха возросла столь резко и неожиданно, что влажная кожа амфибий не успевала приспособиться - проще было отступить. И рептилиям (не только зверозубам) на какое-то время -  тоже. В континентальных отложениях они тоже почти исчезают, правда, позже, уже в разгар триаса, когда пустыня поглотила все пресноводные водоемы. В это время рептилии уходят в море. Здесь они превращаются в «морских змеев».

Нотозавры. «Нотос» по-гречески -  ублюдок. Красивого в них было мало, но возможно, лишь с точки зрения млекопитающего палеонтолога, открывшего его в 1834 году. Неясно, есть ли что-либо подобное сейчас в океане или в Лох-Нессе (споры об этом не прекращаются сотню лет), но тогда они были -  длинношеие морские ящеры-рыбоеды, ноги которых превратились в ласты. Они были и большими (до 6 метров) и маленькими (в ладонь). Яйца они откладывали в нишах и пещерах в скалах на морских берегах. В триасе они вымерли, но возможно, дали начало похожим на них плезиозаврам. Тогда же появляются ихтиозавры. Неумолимые законы естественного отбора сделали этих ящеров удивительно похожими на современных млекопитающих -  дельфинов: они тоже уже не выходили на сушу, были живородящими, у них развиваются такие же непарные плавники - для скорости. Шейные позвонки так же срастаются в одну кость.

Короче, суша сделалась почти негодной для обитания. Ее жители на долгие миллионы лет возвращаются в воду, их останки лежат в красных отложениях пермотриасовых пустынь почти без признаков сухопутной растительности. Голыми, неприютными были берега в те века!

Конечно, защищаясь от великой сухоты пермотриаса, земная жизнь приспосабливается, вырабатывает новые виды, способные жить в изменившихся условиях. Именно пермотриас дал толчок появлению, а потом и процветанию динозавров. Но в общем пермотриас -  это время большого отступления жизни после вспышки карбона и ранней перми. Некоторые ученые уже в XXI веке называют то, что случилось в пермотриасе, распадом экосистем.

Казалось бы, бедствие только сухопутными животными и должно было ограничиться. Какое дело обитателям морей до несчастий «перебежчиков», давно забывших океан -  материальную стихию всего сущего... Но нет! Здесь кроется самая, пожалуй, волнующая загадка пермотриаса. Морские животные, и особенно обитатели морского дна -  ракушки, кораллы, губки, -  приняли на себя первый и главный удар. Вымерло 90 процентов видов! Так, во всяком случае, это выглядит. Бедные видами однообразные морские отложения пермотриаса странно контрастируют с расположенными выше или ниже по геологическому разрезу изобильными отложениями ранней перми и позднего триаса...

Первое отступление о катастрофах

Ж. Кювье и его последователи были катастрофистами. В самом звучании этого слова слышится осуждение. И это понятно. Мгновенная гибель чуть ли не всего сущего на Земле в конце каждого этапа эволюции (последователь Ж. Кювье Л. Эли де Бомон насчитывал в истории планеты тридцать две катастрофы!) выглядит подозрительно: если катастрофа - значит необычайная причина. В Библии это воля, кара Творца. Катастрофизм современный, научный, все непонятное выводит из космоса. Немецкий палеонтолог Е. Шиндевольф, тот самый, что позднемеловое вымирание ящеров объяснил