Максим прижался спиной к борту шлюпки, подвешенной на кране возле края палубы, и привлек к себе Маринку с Веткой, чтобы поток пассажиров не увлек их.

Громкоговорители вновь ожили, но тут же осеклись, издав дикий хрип. С противоположной стороны лайнера донесся низкий гул.

– Что происходит? – беспокойно оглядываясь, крикнула Маринка.

Гул повторился, постепенно сменяясь противным пульсирующим воем. А потом в небе ослепительно полыхнуло, и над волнами разнеслось протяжное жужжание, от которого у Максима заломило зубы.

Не только ему, но и большинству пассажиров был знаком этот мерзкий звук…

Все произошло внезапно.

Желтовато-багряный жгут полоснул по спасательному катеру, и тот взорвался, будто был сделан не из железа, а из спрессованного пороха. Обломки разлетелись во все стороны. На бурлящих волнах осталось чадить растекшееся пятно топлива.

Когда плазмоид-гигант, окруженный бирюзовой сферой-сиянием, опустился и завис метрах в ста от кормы лайнера, вся палуба словно окостенела. Люди, боясь пошевелиться, зачарованно смотрели на огромный огненный шар, вода под которым пенилась и кипела. Свет палубных фонарей мгновенно погас. Зато на концах антенн и острие радарной мачты затлели зеленоватые пучки огней святого Эльма.

Плазмоид двигался с такой же скоростью, как и стальная махина «Philike Hetaireia», поэтому казалось, что он неподвижен относительно лайнера, который твердо держал узлов пятнадцать, не имея возможности пустить маршевые винты на реверс или хотя бы повернуть рули. Все электронные системы отказали враз.

Причалы и доки стремительно приближались. Портовые грузчики, капитаны судов дальнего плавания и командиры военных крейсеров, матросы и водители автокаров с отвисшими челюстями смотрели, как надвигается неуправляемая громадина с водоизмещением 160 тысяч тонн, подсвеченная исполинским плазменным шаром, словно конвоир, сопровождающим ее сзади.

Начальник береговой навигационной службы Тель-Авива и десяток диспетчеров расширенными от ужаса глазами наблюдали из-за стекол башни-маяка за приближением неизбежной катастрофы…

И вдруг после безмолвного десятисекундного оцепенения у людей сработал незримый переключатель.

У всех.

Синхронно.

Матросы стали спускать на воду шлюпки. Это было жестом отчаяния, поскольку легкие деревянные суденышки тут же разбивались в щепу возле борта лайнера, по инерции рассекающего волны. Якорная вахта не растерялась и сбросила сразу оба якоря Холла, хотя и это уже не могло спасти тяжеленный корабль от столкновения с причалами и пришвартованными к ним средними и малыми судами.

Пассажиры, наконец сообразив, что происходит, в считанные мгновения устроили на корабле настоящий хаос. Люди в отчаянии прыгали за борт и гибли, увлекаемые под киль. Основная масса, справедливо полагая, что главный удар придется на носовую часть, бросилась к корме. Незамедлительно возникла страшная давка.

Над палубами стоял дикий ор, визг и стенания.

– Это конец, – по-гречески прошептал капитан Лукас Маврокефалидис, снимая свою фуражку и глядя, как с причалов люди бегут в глубь порта. – Мы метров на сто в берег войдем. Там два высотных отеля по курсу. Человек двести пятьдесят, не меньше… Спаси их души…

Старпом тоже снял головной убор, не отрывая взгляда от пятнадцатиэтажных портовых гостиниц.

Тем временем плазмоид сократил расстояние до кормы лайнера и двигался теперь метрах в пятидесяти от нее…

Максим инстинктивно пятился, увлекая за собой жену с дочкой. Он чувствовал, как от статического электричества волосы на всем теле шевелятся, и противные мурашки бегают по спине.

Неожиданно Долгов понял, что кисти его рук покрыты льдом. Он перевел взгляд на Маринку и обнаружил, что кожа на ее лице приобрела сероватый оттенок, как тогда, в коллекторе.

– Попробуем? – будто прочтя посетившую его мысль, предложил Фрунзик.

– Это бессмысленно, – спокойно сказал Пимкин. – Даже если вы его уничтожите, корабль уже не успеет остановиться…

– Генерал прав, – безучастным голосом подтвердил Торик. – Инерция слишком велика…

– Да пошел ты со своими научными выкладками! – рявкнул вдруг Егоров, яростно отталкивая Святослава. – Надоел… зануда!

– Ты-то куда полез, бесталанный… – только и успел крикнуть Герасимов, прежде чем Юрка выбросил вперед обе руки и ударил.

Максим сначала даже не понял, что изменилось в окружающем пространстве. Плазмоид будто сплюснулся, резко замедляя движение. Волны под ним превратились в пенную кашу, брызнули во все стороны горячим паром.

От поверхности шара отделились несколько извивающихся плазменных кнутов, но они не смогли дотянуться до удаляющегося корабля. Они застыли в воздухе, как будто вмерзли в него.

Вокруг плазмоида атмосфера словно сгустилась. Он рванулся вверх, но нечто невообразимо мощное остановило процесс взлета. Пространство над ним будто бы выгнулось дугой. Раздался оглушительный хлопок, и ударная волна так жахнула по лайнеру, что всех, кто в это время стоял на ее пути, швырнуло на палубу.

Юркиного лица не было видно, но Долгов обратил внимание, как вздулись жилы на его шее.

– Ложитесь! – заорал Торик. – Все падайте лицом вниз! И ухватитесь за что-нибудь…

Договорить он не успел. Плазмоид с зубодробительным ревом поменял форму, вытянулся, став похожим на эллипсоид, бешено завращался вдоль оси.

И… распался на множество небольших ярко-желтых шаров. Мелюзга тут же прыснула в разные стороны, уходя в облака по ломаным траекториям.

– Развалил, – не веря своим глазам, промолвил Долгов. В ушах звенело, он с трудом услышал собственный голос.

– Вы что, идиоты? – необычайно спокойным тоном поинтересовался Егоров, оборачиваясь. – Торик же сказал: ложитесь и держитесь.

– Теперь-то зачем? – тупо спросила Маринка, осторожно опускаясь на палубу и крепко обхватывая сжавшуюся от страха Ветку.

Егоров покрутил пальцем у виска. Долгов шальным взглядом смотрел на его физиономию, бледную и осунувшуюся от перенапряжения. «Стало быть, – подумалось Максиму, – и Юрка что-то в себе открыл. Только ни хрена не понимаю – что именно?..»

До берега оставалось метров пятьдесят-семьдесят, не больше.

Егоров вновь поднял руки, покрытые выпуклым узором вен.

Трехсотметровый круизный лайнер «Philike Hetaireia» вздрогнул и стал стремительно сбрасывать скорость, как будто упершись носом в огромную упругую подушку.

Вновь оглушительно бухнуло.

Резкий толчок швырнул Максима вдоль палубы, словно торпеду из пусковой установки. Он пролетел метра три, прежде чем по касательной соприкоснулся с шершавым железным покрытием и, здорово отшибив локти, покатился прямо к краю. В последний момент сработали инстинкты, и Долгов успел ухватиться за чью-то ногу, замедлив движение. Еще бы чуть-чуть, и он оказался за бортом.