Матери Франц Иосиф был обязан престолом: именно она убедила мужа, который должен был получить корону, отказаться от нее в его пользу в 1848 г. Полный признательности юный 18-летний монарх, имевший пока мало опыта, но осознававший свой долг, был почтительным сыном. Эрцгерцогиня, прозванная в народе «нашей настоящей императрицей», совершенно свободно руководила Францем Иосифом. Она была целиком и полностью на стороне абсолютной власти и не принимала парламентской системы или полного либерализма. Когда Елизавета приехала в Вену, свекровь не только не утратила рычаги влияния, но и поняла, как со временем «довести до совершенства» императрицу.

До настоящего момента Сиси наслаждалась свободой во всем, а тут обнаружила, что ее жизнь должна была быть навсегда подчинена жесткой программе. «Маленькая дикарка из Поссенхофена» любила простой уклад и невинные развлечения? Отныне ей пришлось привыкнуть к требованиям имперского звания. Ей были чужды показные обычаи. Они составляли суть венского двора и оттого считались непреложными. Эрцгерцогиня София, привыкшая, что все ей подчинялись, обращалась с юной императрицей как с несмышленышем. Сиси была обязана подчиняться здешнему укладу жизни и не преминула обнаружить, что ее первая фрейлина, чопорная графиня Эстергази, урожденная принцесса Лихтенштейн, служила доносчицей у ее свекрови.

Одеяния императрицы были очень тяжелы, титул налагал массу ограничений, за девушкой неустанно следили. «Эрцгерцогиня София, — написала Сиси о свекрови, — без сомнения, вооружена лучшими намерениями, но у нее очень утомительные привычки, резкие манеры… до того она желает всем руководить». Мать императора, изо всех сил заботившаяся об императорском престиже, злилась, когда она видела, что сноха не достаточно ревностно относилась к обязанностям правительницы, и возмущалась оттого, что та считала их тяжелой ношей.

У этих двух женщин разногласия превращались в ссоры, поначалу тихие, но потом они переросли в конфликты, которые вскоре стали дикими, особенно после рождения у императорской четы первых двух детей, Софии (1855) и Гизелы (1856), которых эрцгерцогиня тут же забрала у матери и поселила в апартаментах по соседству с ее собственными. Она в одиночку решала, кого взять в гувернантки. Например, внуку Рудольфу, родившемуся в 1858 г., она навязала воспитателя, которому дала инструкции применять к наследному принцу самые суровые и даже самые жестокие методы. «Я этого больше не потерплю. Или Гондрекурт [так звали воспитателя-тирана] или я», — поставила Елизавета ультиматум мужу. Франц Иосиф уступил лишь однажды, отдав предпочтение воле жены, а не матери.

У Сиси, разлученной с родными, лишенной ежедневного общества собственных детей, с болью наблюдающей, как муж чрезмерно погружен в дела, не было никого, с кем можно было поделиться своей горечью. Она была постоянно вынуждена показываться на публике, ненавидела официальные приемы, а придворный жизненный уклад и общество внушали ей ужас. К политике Сиси была равнодушна, и императору даже не приходило в голову попробовать ее заинтересовать. Когда Крымская война (1853–1856) затронула Австрию, Франц Иосиф обсуждал ее с матерью, а не с женой. В другой раз, уехав на север Италии, чтобы сражаться с французскими войсками в Мадженте и Сольферино (1859), перед ним ни на секунду не встал вопрос о том, чтобы передать бразды правления императрице: правила эрцгерцогиня. Сиси в первые годы была кроткая и неуверенная в себе. Страдала она поначалу молча. А потом осмелилась взбунтоваться против свекрови.

Со временем отношения между супругами охладели, а здоровье Елизаветы ухудшилось — постоянный кашель, приступы лихорадки, анемия, нервозность, — но продолжительный отдых на Мадейре в ноябре 1860 г. ее словно излечил. Так начались бесконечные скитания, которые отрывали императрицу от Венского двора, от Франца Иосифа и все больше и больше отдаляли ее от детей. Сиси бежала в места с хорошим климатом, вроде Корфу или Лазурного берега или на курорты, например, Бад-Киссинген или Зандворт в Голландии, чередуя такие поездки с возвращениями в Вену, где к ней возвращался кашель. Поездки в Поссенхофен напоминали Сиси о детстве и теплоте семейного очага. Путешествуя в Англию, Нормандию или Ирландию, она развлекалась рискованной охотой и конным спортом. Ее азарт выматывал даже самых опытных наездников.

В этих забавах Сиси совершенно не знала меры. Плевать она хотела на усталость и опасность, когда сказочной амазонкой самозабвенно перепрыгивала через опасные препятствия или отправлялась на шестичасовые прогулки. Кроме того, она целыми днями занималась фехтованием и гимнастикой, купалась в море. Императрица всем увлекалась слишком сильно. Любовь к одиночеству и неприятие придворной жизни увлекали ее в бесконечное бегство. «Елизавете хотелось все путешествовать да путешествовать, — написала королева Румынии, — мир не утолит ее жажду новых горизонтов». При этом «императрица-паровоз», как прозвали Сиси, практически полностью игнорировала свои обязанности жены правителя. Франц Иосиф был вынужден самостоятельно исполнять представительские функции, поскольку Сиси все больше от них отдалялась. В итоге простые жители Вены, долгое время проявлявшие большую терпимость, нежели аристократия, стали упрекать ее не только в уходе из общества, но и в том, что она круглый год старалась держаться подальше от Империи. Наконец, с возрастом императрицей овладели печаль и разочарование — их временами подслащивало новое увлечение, столь же пылкое, сколь проходящее. Подобное существование, где царили вечное бегство и правила бал депрессия, оставляло мало места для желания выйти на политическую сцену. Неужели императрица, которой владели такие бурные страсти, ни разу не захотела вмешаться в государственные дела? «Я питаю слишком мало уважения к политике, — заявила она в конце жизни. — Политики думают, что они управляют событиями, но на самом деле события застигают их врасплох».

В первые годы брака придворные считали Сиси не более чем очаровательной девочкой, невежественной и дикой. Подготовка ее к исполнению новой протокольной роли стала первостепенной задачей для эрцгерцогини Софии. Никому не приходило в голову, что девушка могла обладать малейшим авторитетом или вмешиваться в политику. Супружеской любви, воплотившейся в рождении первого ребенка, должно было хватить Елизавете для счастья. И в Вене, и в остальных городах от юной императрицы ждали, что она будет председательствовать на публичных церемониях и заниматься благотворительностью. Когда Франц Иосиф направил войска в Италию в 1859 г., его жена почувствовала себя такой одинокой, что стала изводить мужа письмами с просьбами позволить ей приехать к нему. Император, захваченный военными операциями, отказал ей и напомнил о ее долге: «Ты должна оставаться на своем посту, где в эти трудные времена ты можешь так сильно помочь нам, находясь с детьми… Иногда появляйся в городе, бывай в разных учреждениях. Ты не знаешь, до какой степени ты можешь помочь мне таким образом». Елизавета должна была поднимать моральный дух венцев, а император и его мать — посвящать себя благородному и суровому делу заботы о государстве.

Строго следившая за каждым неверным шагом снохи в протокольной сфере эрцгерцогиня София не видела в Сиси политической соперницы. Конечно, время от времени Елизавета по легкомыслию кое в чем проговаривалась. В ноябре 1856 г. во время официальной поездки в Северную Италию, принадлежавшую тогда австрийской династии, враждебное отношение венцев к императорской чете подсказало ей обратиться к непокорным подданным со словами о прощении и терпимости. Отныне по воспитанию и характеру Елизавета все больше склонялась к либеральным мерам. О своих убеждениях она иногда говорила тихо, а иногда с насмешкой защищала их ради удовольствия поперечить свекрови.