Вообще наличие постоянного ведомого необходимо. Ведь удержаться за мной не так-то просто. Ведомых за всю войну у меня было очень много – потери были большими. Реже стали меняться уже в конце 1943 года, особенно в 1944, 1945 годах. Более-менее постоянно я летал с Чабровым.

– Я знаю, что разрешали посылать посылки с трофеями домой. Вы посылали посылки?

– Я никаких посылок не посылал. У меня ничего не было. Были у меня часы, и то плохие попались, и небольшой приемничек. Больше ничего. А так, чтобы из барахла… Этим вопросом и не занимались. А потом, куда я барахло дену? Повезу на истребителе? Ну, приемник техник еще положит в фюзеляж, но что покрупнее – уже нет. Крохоборством занимались тыловые части.

Войну я закончил в должности командира эскадрильи, майором. А после войны вместо того чтобы, как некоторые герои, пьянством заниматься, мы вдвоем с моим другом Петро Гнидо решили учиться. У нас же было по 7 классов образования. В Мукачеве мы случайно встретили эмигранта, доктора математических наук. И вот этот человек согласился подготовить нас за два года по всем предметам, которые входили в экзаменационную программу академии. Через два года мы сдали выпускные экзамены по программе средней школы. Помню, директор школы, в которой мы сдавали, сказал: «Только в военной форме не приходите». Мы пришли в гражданской одежде, но нам все равно немного помогали. В результате у нас только по немецкому были тройки, а так 4-5 по всем предметам. На следующий год, в 1948-м, мы поступили в Военновоздушную академию.

К мирной жизни после войны привыкать было довольно тяжело. Прежде всего бытовые проблемы. Никто нашим благоустройством не занимался. День летаешь, потом ищешь, где жить. Правда, как летчики, мы питались бесплатно. И на жену давали паек, продуктами были обеспечены. Но где жить? Дадут тебе койку солдатскую, вот и все. Но жена как-то выдержала. Со дня нашей свадьбы прошло уже шестьдесят лет, и мы все это время вместе. Я с ней познакомился, когда в аэроклубе в Химках летал. Поблизости была деревня Вашутино, мы туда вечерком после полетов ходили с гармошкой, песни пели. И лет семь мы с моей будущей женой дружили. Как только попадал в Москву, сразу к ней. И вот, во время войны я уже получил звание Героя, но она не знала об этом. Приехал. Мать ее говорит: «Сережа, она в поле полет». Я пошел туда. Подхожу, говорю: «Аня!» Она встала, увидела у меня на груди Звезду и опять села. Тогда я понял, что на ней и женюсь.

СПИСОК ДОКУМЕНТАЛЬНО ЗАФИКСИРОВАННЫХ ВОЗДУШНЫХ ПОБЕД С.Д. ГОРЕЛОВА В СОСТАВЕ 111 ГИАП/13 ИАП/:

Источники:

1) ЦАМО РФ, ф. 111 ГИАП, оп. 235805, д.13 «Журнал учета сбитых самолетов противника»;

2) ЦАМО РФ, ф. 73 ГИАП, оп. 235807, д. 3 «Журнал учета сбитых самолетов противника».

Я родился 31 марта 1923 года в Крыму. Мать была сельским врачом, а отец – художником-декоратором. У меня была сестра и два брата. Причем все трое братьев стали летчиками. Старший брат Борис в 40-м уже летал над Кавказом, средний брат Володя окончил Качинское краснознаменное летное училище, летал над Сахалином, а я учился в десятом классе. Мама мне сказала: «Двоих сыновей уже забрали в армию, они служат Отечеству. А ты останешься со мной, будешь поступать в медицинское училище». К этому времени я уже дежурил у нее в родильном доме и меня знали в медицинском училище. Но в декабре 1939 года приходит к нам в 10-й класс Зуйской средней школы инструктор Качинского училища, молодой, симпатичный, в парадной форме. И рассказывает о положении в мире, напоминает решение партии и правительства: «Комсомолец, на самолет!» И вот мы четыре человека: я, Морозов Коля, увлекавшийся драматическим искусством и руководивший в нашей школе драматическим кружком, Шура Никифоренко, мечтавший стать архитектором, и Семен Зиновьевич Букчин, у которого старший брат был секретарем райкома, а средний брат директором школы, поехали в Симферопольский аэроклуб. Переночевали у моих друзей, а утром прошли медкомиссию и нас зачислили. Построили всю братию, человек 60 или даже больше, в шеренгу по три человека и повели строем на аэродром: «Шаго-о-ом! Марш! Запе-е-евай!» – и я, семнадцатилетний пацан, запел авиационный марш: «Все выше, и выше, и выше…» Пришли на аэродром, командир говорит: «Будешь старшиной». Через некоторое время нас отпустили домой. Я приехал и не знаю, как матери сказать, что ослушался ее наказа. Я крутился-крутился – отец заметил, что я чего-то недоговариваю: «В чем дело?» Говорю: «Мамуля, я нарушил твою заповедь и поступил в Симферопольский аэроклуб». Мама заплакала и говорит: «Сын, иначе я не ожидала». Я закончил Симферопольский аэроклуб, а потом поступил в Качинское летное училище. А школу я не окончил – мы с 10-го класса ушли в аэроклуб, а потом война. Аттестат за 10 классов я получил уже после этой войны, в которой потерял почти всю семью. Средний брат погиб 19 августа 1941 года. На Сахалине он переучился на СБ. Служил в 55-м полку скоростных бомбардировщиков. В июне их перебросили на Западный фронт, и вот 19 августа под Полтавой был сбит. Старший остался жив, закончил службу заместителем командира полка. Когда немцы оккупировали Крым, кто-то донес, что мама член партии, и ее забрали в гестапо. Перед войной в поселок ездил киномеханик, кино же не было в каждом селе, а этот киномеханик был по национальности немец, так он пошел в гестапо просить за нее, и немцы ее освободили. Так на нее второй раз донесли! И в 1942 году ее расстреляли. Отец хотел отомстить за нее – его повесили. Вот нас из школы ушло в авиацию 4 человека, и все четверо вернулись, а те, кто остался, – все погибли. Они начали партизанить, помогали, руководили, были связными. Всего осталось 2 девочки и один парень, и все.

За год в аэроклубе полностью прошли программу на У-2, и на «Качу» мы приехали в феврале 41-го. В училище дисциплина идеальная была: построения, до секунды рассчитанный распорядок… Приходим с аэродрома в комбинезонах промасленных. Умываемся-переодеваемся и только потом в столовую, а там на 4 человека столик, чистота, белые скатерти, вилка, ложка, салфетка. Зарядка была, общефизическая подготовка, теоретическая подготовка. Исключительный порядок и ни секунды свободного времени, только для того, чтобы письма написать.

Курсанты Качинской летной школы, бывшие одноклассники Семен Букчин и Григорий Кривошеев 339

Я был в пятой эскадрилье, командовал которой Воротников, а потом Победоносцев. А в первой, под командованием Мирошниченко, учились Василий Сталин, братья Микоян и Тимур Фрунзе, который был старшиной их летной группы. Я помню, Тимур их заставлял тряпками после полетов мыть самолеты. Они были на общих основаниях, в кирзовых сапогах, в гимнастерках. Надо сказать, что, по моему мнению, Василий был прекрасный парень, дисциплинированный, но потом «друзья» его избаловали.