b. Образ собаки Меры был помещен среди звезд, и она стала звездой Малый Пес. Поэтому некоторые отождествляют Икария с Боотом, а Эригону — с созвездием Девы1.

1Схолии к «Илиаде» Гомера XXІІ.29; Нонн. Деяния Диониса XLVII.34—245; Гигин. Мифы 130; Аполлодор I.8.1 и III.14.7; Фест под словом Oscillantes; Стаций. Фиваида XІ.644—647; Сервий. Комментарий к «Георгикам» Вергилия II.388—389.

* * *

1. Мерой звали жену Приама Гекабу, или Гекубу, после того, как она превратилась в собаку (см. 168.1), но поскольку Гекуба была трехголовой богиней смерти Гекатой (см. 31.7), жертвенные возлияния в честь Эригоны и Икария, вероятно, предназначались ей. Долина, в которой происходила эта церемония, теперь называется «Дионис». Сосна Эригоны могла быть деревом, под которым был оскоплен и умер от потери крови Аттис Фригиец (Овидий. Фасты IV.221; Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия IX.116); поэтому смысл мифа, вероятно, заключается в том, что когда звезда Малый Пес всходила на небосклоне, марафонские пастухи ежегодно приносили кого-нибудь из своих рядов в жертву богине по имени Эригона.

2. Икарий означает «из Икарийского моря», т.е. с Киклад, откуда культ Аттиса пришел в Аттику. Позднее к нему привился культ Диониса, и историю с самоубийствами афинских девушек могли рассказывать, чтобы объяснить, почему на сосны посреди виноградников вешали маски Диониса, которые вращались на ветру; считалось, что урожай винограда будет лучше в той стороне, куда повернута маска. Диониса обычно изображали длинноволосым женоподобным юношей, и его маски могли напоминать повешенных девушек. Не исключено, что первоначально на плодовые деревья вешали кукол, изображавших богиню плодородия Ариадну или Елену (см. 88.10. и 98.4). Качание девушек на качелях во время праздника вина первоначально имело магический смысл: возможно, полукруг полета качелей символизировал восхождение и закат новой луны. Этот обычай мог быть занесен в Аттику с Крита, поскольку терракотовая группа, найденная в Агиа-Триада, изображает девушку, качающуюся меж двух деревьев, на которых сидит по птице.

3. Имя Эригона, как объясняли мифографы, означало «дитя вражды» из-за тех происшествий, которые с нею связывали. Однако совершенно очевидно, что это имя означает «плодовитая» и указывает на урожайность, которая связывалась с развешиванием кукол[124].

Ойней был царем этолийского города Калидон и женат на Алфее. Сначала она родила ему Токсея, которого он убил собственными руками за то, что тот нарушил обычай и прыгал через ров, который вырыли, чтобы защитить город. Вторым родился Мелеагр, про которого говорили, что настоящим его отцом был Арес. Когда Мелеагру исполнилось семь дней, в спальню Алфеи пришли богини судьбы и объявили, что он будет жить до тех пор, пока не сгорит пылавшее в этот момент в очаге полено. Алфея тут же выхватила полено из огня, плеснула на него воду из кувшина и спрятала в ларец.

b. Мелеагр вырос смелым и неуязвимым бойцом, которому не было равных в метании копья во всей Греции. Это он сумел доказать на погребальных играх в честь Акаста. Он бы и до сих пор был жив, если бы Ойней не забыл включить Артемиду в число двенадцати олимпийских богов, которым ежегодно приносились жертвы. Артемида, узнавшая об этом небрежении от Гелиоса, послала огромного вепря, чтобы тот погубил скот, людей и нивы Ойнея. Но Ойней разослал во все концы глашатаев с приглашением всем храбрейшим воинам Греции принять участие в охоте на вепря, причем тот, кто убьет зверя, получал его шкуру и клыки.

c. Среди тех, кто принял приглашение, были Кастор и Полидевк из Спарты, Идас и Линкей из Мессены, Тесей из Афин, Пирифой из Ларисы, Ясон из Иолка, Адмет из Фер, Нестор из Пилоса, Пелей и Эвритион из Фтии, Ификл из Фив, Амфиарай из Аргоса, Теламон с острова Саламина, Кеней из Магнесии и, наконец, Анкей и Кефей из Аркадии в сопровождении своей землячки — непорочной и быстроногой Аталанты, единственной дочери Иаса и Климены1. Иас мечтал о сыне-наследнике, и рождение Аталанты так раздосадовало его, что он отнес и оставил ее на Парфенийском холме, что около Калидона. Там ее вскормила медведица, которую прислала ей на помощь Артемида. Аталанта выросла среди охотников, которые нашли и воспитали ее, однако оставалась девственницей и никогда не расставалась с оружием. Однажды она, гонимая жаждой, пришла в Кифанту и там, призвав Артемиду, ударила острием копья по скале, откуда тут же забил источник. Однако она так и не смогла простить своего отца2.

d. Девять дней Ойней по-царски развлекал охотников, и, хотя Анкей и Кефей вначале отказались охотиться вместе с женщиной, Мелеагр от имени Ойнея объявил, что, если они будут настаивать на своем требовании, охота не состоится вообще. Дело в том, что Мелеагр, женатый на дочери Идаса Клеопатре, неожиданно влюбился в Аталанту и жаждал добиться ее взаимности. Его дядья, братья Алфеи, сразу невзлюбили девушку, убежденные, что ее присутствие может принести лишь несчастье, поскольку Мелеагр только и знал, что вздыхал и восклицал: «О, как счастлив будет тот, за кого она выйдет замуж!» Охота начиналась при плохих предзнаменованиях, и позаботилась об этом сама Артемида.

e. Амфиарай и Аталанта были вооружены луками и стрелами, а у остальных были рогатины, копья или топоры, и каждый так хотел получить шкуру зверя, что о порядке на охоте уже никто и не помышлял. По предложению Мелеагра, охотники двинулись при свете полумесяца и шли с интервалом в несколько шагов по направлению к лесу, где было логово вепря.

f. Первая пролитая кровь оказалась человеческой. Когда Аталанта заняла место на правом краю, на небольшом расстоянии от остальных охотников, два присоединившихся кентавра, Гилей и Ройк, решили вдвоем овладеть ею. Но не успели они подбежать к ней, как она сразила их из лука и отправилась охотиться поближе к Мелеагру.

g. Вдруг из заросшего ивами ручья выскочил вепрь. На своем пути он убил двух охотников, покалечил еще одного, а юного Нестора, который впоследствии будет сражаться у Трои, загнал на дерево. Ясон и другие, почти не целясь, метнули в вепря свои копья, и только Ификлу удалось слегка задеть его лопатку. Тогда Теламон и Пелей решили встретить вепря рогатинами, но Теламон зацепился за корень дерева и упал, а пока Пелей помогал ему встать на ноги, вепрь заметил их и напал. Но тут стрела, вовремя пущенная Аталантой, впилась зверю за ухом, и тот поспешил удрать. Анкей только презрительно усмехнулся: «Разве так охотятся! Смотри, как надо». Он замахнулся боевым топором на атакующего вепря, но промедлил и в следующее мгновение упал оскопленный и с распоротым животом. Разгоряченный охотой Пелей поразил Эвритиона копьем, брошенным в зверя, которого Амфиарай успел ослепить стрелой. Тогда вепрь бросился на Тесея, который промахнулся, но копье подоспевшего Мелеагра вонзилось в правый бок зверя и, когда тот завертелся от боли, стараясь избавиться от ненавистного снаряда, Мелеагр вогнал охотничье копье глубоко под левую лопатку и попал в самое сердце.